– Ничего не понимаю, – подала голос Брижит. – Что мы от него требуем?

– Для начала – изъять наши карточки, – пояснил Шарриак. – Затем в зависимости от того, что мы в них обнаружим, немного подправить их. Всего-то изменить две-три строчки в компьютере, и дело в шляпе: никто ничего не видел, не слышал; он молчит, мы молчим; он сохраняет свою работу, а мы получаем нашу. Дело нехитрое.

– Вы хотите смошенничать? – удивилась Брижит.

– Ну да! Немножко поменять правила… Я нахожу это справедливым. Вы видите, чего мы добились с нынешними методами найма? Если проигрываешь по действующим правилам, надо их менять. И только.

Когда Шарриак в форме, он может обратить в католичество аятоллу Хомейни и убедить записаться в коммунисты Джорджа Буша.

– Постойте-ка, это означает, что выиграют все?

– Да нет же, не все. Только мы. А впрочем, там видно будет.

– А как же другие?

– Дорогуша, – терпеливо возразил Шарриак, – это джунгли. А в джунглях есть львы и антилопы. Кто победит, по-вашему? Кем вы хотите быть?

– Львы в джунглях не водятся, – пренебрежительно бросила Лоранс.

Постучав пальцем по столу, я остановил пререкания:

– Мы здесь не на уроке географии или зоологии.

– Погодите же, – настаивала Брижит, – мы выкарабкаемся, а Мастрони? Он останется на дне? И Хирш тоже?

– Ежедневно кто-то умирает, а остальные живут, – ответил Шарриак. – У одних есть работа, у других ее нет. Все определяет случай. Этим случаем сегодня являемся мы – сидящие здесь.

Я опять постучал по столу двумя пальцами.

– Прошу вас, я еще не закончил. Третье решение: хватаем стукачей, тащим их к дель Рьеко, ставим его перед фактом. Это мне кажется самым ужасным. Если ничего не выйдет и он будет отпираться, обратим все в шутку. Простая шалость…

– Я предпочитаю второй вариант, – высказал свое мнение Шарриак. – Моран сделает все, что я ему скажу. Он под колпаком.

– Вот это мне и не нравится, – уронила Лоранс.

– А я не брошу Мастрони и Хирша, – решительно заявила Брижит. – Работаем командой, и вдруг каждый за себя. Так не пойдет. Им так же нужна работа, как и нам.

– Ну что ж, обсудим, – примирительно сказал Шарриак. – Мы еще ничего не решили. Однако я не вижу, как можно вытащить всех. Я лично не беспокоюсь: нас двенадцать из трех миллионов; это ничего не изменит. Но это обнаружится. Помните «Титаник»? В какой-то момент пришлось решать, кого спасать, а кого нет. Иначе все бы пошли ко дну.

– Ладно, я уже решила, – заупрямилась Брижит. – Я не люблю жульничать. Тем более что платить за разбитые горшки придется моим друзьям. Думаю, у меня и без этого есть шанс.

Шарриак начал выходить из себя.

– Как же вы ошибаетесь! Вам конец. Если не будете с нами, считайте, что вы уже мертвы, как Рамсес II. К тому же нехорошо получается: мы вынуждены быть вместе, иначе – провал. Если вы хотите голосовать, будем голосовать, но меньшинство должно подчиниться. Необходима полная лояльность.

– Не вам говорить о лояльности. Нет, я выхожу…

Шарриак бросил на меня странный взгляд – угрожающий и вместе с тем опечаленный. Чувствовалось, что он лихорадочно просчитывает в уме дальнейшие события.

– У вас нет выбора, – проникновенно произнес он. – Поймите: мы в одной лодке. Если кто-то начнет грести в обратную сторону, лодка перевернется. Мы не можем этого допустить.

– Да? И что же вы со мной сделаете?

Мне пора было вмешаться.

– Не будем нервничать, это ничего не даст, – сказал я. – Брижит, послушайте, наше положение крайне сложное. Деликатное, я бы сказал. Я ценю вашу позицию, она достойна уважения и делает вам честь. Вы тронули меня. Но вы не одна, есть еще четверо, и с этим надо считаться. Лучше продолжить эту дискуссию на свежую голову. А пока прошу вас как о личной услуге никому ничего не говорить. Я сделаю все, что смогу, даю слово. Но все слишком связаны друг с другом, чтобы просто, извинившись, выйти из игры. Будет намного труднее. Пожалуйста, поверьте мне.

Поколебавшись, она кивнула, а я настаивал:

– Даете слово?

– До завтра. Если только вы не совершите ничего непоправимого.

– Решено. Продолжим высказывания?

– Я согласен с Эммануэлем, – сказал Пинетти.

Мне потребовалась секунда, чтобы вспомнить имя Шарриака. Лоранс высказала свое мнение глухим голосом. Она казалась уставшей. Действительно, день оказался для нее нелегким.

– Считаю, что мы еще недостаточно продвинулись, чтобы принимать решения. Надо подумать. Предлагаю все отложить до завтра. Мы сможем позавтракать и здесь. Утро вечера мудренее.

Как и я, Шарриак чувствовал, что плод еще не созрел. Он отказался от тактики нажима.

– О'кей, согласен. Мы встречаемся в половине восьмого утра?

Все согласились. Ненавижу дискуссии за завтраком, но никуда не денешься. Брижит запахнула полы халата, из-под которого виднелась розовая ночная рубашка. Пинетти, как змея, соскользнул со своего стула. Шарриак перебирал бумаги. Я сидел, намереваясь разобраться в своих мыслях. Лоранс коснулась моего плеча:

– Вы пойдете к дель Рьеко завтра утром, не так ли? Независимо ни от чего?

– Может быть. Это разумно, правда?

– Я с вами.

– Нет, – сказал Шарриак. – Двое – дружеская беседа. Трое – уже делегация. Не усматривайте в этом ничего личного, здесь чистая психология: но разговор может пойти по-другому. Разве что Карсевиль уступит вам свое место.

Лоранс не стала настаивать.

– Возможно, вы правы. Я, наверное, буду лишняя.

– Наконец-то здравая мысль, – усмехнулся Шарриак.

Она смерила его убийственным взглядом и вышла.

Шарриак протер очки и взглянул на меня:

– Пойдем к дель Рьеко в семь?

Сам не зная почему, я перешел на сообщническое ты.

– Ты отказываешься от мысли манипулировать Мораном?

– Приходится. Факты, и только факты. Я мог бы это делать, если бы был один. А с тремя простачками, которые судят по-своему, это становится опасным. Неосуществимым. Помнишь у Брассенса: когда больше двух, получается лопух. Все верно. Хорошо бы нам объединиться: ты и я. Придем сюда без двадцати семь. А ты уверен, что можешь контролировать свою рыжую в дезабилье?

– Пока да. А дальше…

– Я приставлю к ней Пинетти. У него задатки киллера. Я скажу: убей – и он убьет. И не спросит за что. Если она достанет нас, он пригласит ее покататься на лодке по озеру.

– С ведром цемента на ногах?

Шарриак засмеялся:

– Честно говоря… Мы не много потеряли бы. Нет, чтобы просто выключить ее на время. Сводить в зоопарк, пока взрослые разговаривают о серьезных вещах. Он напичкает ее мороженым, и она отстанет.