Но конфликт интересов доктора Розена – это была не мелочь. На чье благополучие он работал – мое или Джереми?

Однажды в четверг вечером Джереми вернулся с сеанса своей мужской группы и спросил, не куплю ли я ему подписку на «Файнэншл Таймс» и пару кроссовок для бега. По его тону, когда он задал вопрос, и еще потому что он только что пришел после группы, я догадалась о предписании доктора Розена.

– Да как вы смеете навязывать мне роль его «мамочки»?! – кричала я на следующем групповом сеансе. – Вам полагается помогать мне, а не использовать меня для финансирования его хобби!

– Я и помогаю вам.

– Чушь!

– Каковы ваши две главные жалобы на Джереми?

Я говорила в группе, что Джереми, похоже, находится в профессиональном тупике. Он был членом сообщества Mensa[36] и читал греческих философов с почти не произносимыми именами, однако его работа не имела будущего и не покрывала счетов. Он терпеть не мог начальника и считал, что растрачивает зря свой потенциал. Как-то раз упомянул, что подумывает о поступлении в юридическую школу. Еще меня беспокоил сидячий образ жизни, который, как я опасалась, негативно повлияет на нашу едва зарождавшуюся сексуальную жизнь.

– Если он будет читать «Файнэншл Таймс», возможно, это поможет ему сфокусировать устремления? А если получит в подарок кроссовки для бега, будет более активным. Может, вы сможете вместе бегать, а потом заниматься сексом.

Доктор Розен, великий кукловод, дергал за ниточки. Он заставил Джереми попросить, а меня хотел заставить платить. Он знал, у меня есть деньги, потому что неделей раньше я принесла в группу авансовый чек от «Скаддена» на $7000. Доктор Розен предложил мне показать его всем, пустив по кругу. Когда очередь дошла до него, он воздел мой чек над головой: Барух ата Адонай[37] и все такое.

Ярость, которая бросила меня на колени в группе перед Рождеством, вновь рвалась вперед – ярость из-за того, что он не мог по-настоящему помочь мне, потому довольствовался тем, что начал использовать меня для помощи Джереми, – но я осталась сидеть в кресле, поджала губы и загнала обиду внутрь. У меня не было слов, только ощущение гнева, жегшего тело.

Со следующей недели Джереми начал получать ежедневный экземпляр «Файнэншл Таймс» с розовыми страницами, и мы купили ему пару черных кроссовок New Balance. Когда я спрашивала, пойдет ли он бегать со мной, он отвечал:

– Не-а, но ты иди побегай.

После его удачной охоты на мои деньги стало еще хуже. Доктор Розен избрал очередной мишенью мое влагалище.

Однажды вечером под конец зимы Джереми отвлекся от компьютерной игры, развернувшись ко мне вместе с креслом, и объявил, что март будет месяцем «куни для Кристи».

– Откуда такие идеи? – подозрительно спросила я.

– Я так решил.

Мы встречались несколько месяцев, и действий на оральном фронте с обеих сторон было мало. Теперь я с нетерпением ждала подарков, которые принесет месяц март. Но в последний вторник февраля Джереми вернулся из группы с заявлением:

– Доктор Розен считает, что это плохая идея.

Я уронила книгу, которую держала в руках.

– Прости – что?!

– Он полагает, что я пытаюсь подорвать наши отношения.

Значит, теперь мой терапевт, который обещал подготовить меня к здоровым отношениям, включая сексуальные, активно работает против моего удовольствия! Я улучила момент и ушла с телефоном в ванную. Набрала номер доктора Розена, но дождалась только голоса автоответчика. Повесила трубку. Нет уж, хватит с меня голосовых сообщений. Я вручу ему дар своего гнева лично.

– Я слышу ваш гнев, – отозвался доктор Розен со спокойной уверенностью, когда я на утренней группе стала бросаться в него обвинениями. Я колотила кулаками по подлокотникам. Обзывала его женоненавистником и контрол-фриком. – Я слышу, что вы чувствуете, как я применяю свою власть.

– Вы велели моему бойфренду не заниматься со мной оральным сексом! Какого хера?!

Он улыбался такой особенной улыбкой – типа о-о, отлично, вот как она взбесилась!

– Прекратите дергать за ниточки!

Доктор Розен поднял руки и покачал головой.

– Никаких ниточек нет. Я не контролирую ничей язык.

– Вы даете рекомендации людям, которые платят вам, чтобы вы говорили им, что делать!

– Чего вы хотите?

– Я хочу, чтобы вы немедленно катились на хер!

Гнев застрял во мне на полпути между грудью и глоткой.

Опять тупик! В моем кресле, в моем теле, в моих отношениях с моим бойфрендом и моим терапевтом.

Доктор Розен сложил перед грудью ладони, подавая сигнал об окончании сеанса. Я встала вместе со всеми, но не стала произносить молитву безмятежности, и когда все начали разбиваться на пары для традиционных объятий, я поочередно обнялась с Патрис, Рори, Марти и Полковником. Но к доктору Розену повернулась спиной. Я не собиралась делать вид, что все в порядке, только потому что истекли очередные девяносто минут. Я чувствовала себя преданной. Он явно был на стороне Джереми и привлек весь свой гарвардский опыт к лечению его сексуальных вывертов. Доктору Розену было совершенно наплевать на мои интересы или сексуальное удовлетворение.

В полуденной группе я отказывалась смотреть на доктора Розена, зато объяснила всем женщинам, как доктор Розен препятствует моим отношениям, советуя Джереми не доставлять мне удовольствие. Марни прищурилась и напустилась на него за то, что он использует меня, помогая Джереми. Потом развернулась ко мне и выбранила за согласие голодать в отношениях.

– Дело не только в докторе Розене, – сказала она, обвинительно тыча в меня пальцем. – Тебя это устраивает.

Тот семитысячный аванс от «Скаддена» сделал меня смелой. Все друзья по юридической школе планировали поездки со своими любимыми после сдачи адвокатских экзаменов. Я мечтала о заграничном путешествии со своим. Я мечтала о нас в Италии, о том, как мы держимся за руки на средневековых мостах и кормим друг друга кусочками пиццы «маргариты», окруженные неспешными реками и воздушными соборами. Я грезила о том, как мы смеемся, трогаем, исследуем и любим. Мужчина, державший меня за руку в моих грезах, мало походил на Джереми. Но я настроилась на поездку и не желала отступать. Я вкалывала в юридической школе, как проклятая, чтобы заработать место в «Скаддене», которое принесло мне $7000 аванса, и усердно трудилась в терапии, чтобы построить отношения. Неужели это будет труднее?