Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– К кому ты хочешь? – Ласково улыбнулся Алексей. Все было при нем – и ямочки на щеках, и искренность во взгляде, и солнечные морщинки у глаз. Никто посторонний ни на секунду не усомнился бы в доброте этой улыбки. В ней не было ни грамма фальши.
У одной Кристины она вызывала страх, отвращение, ненависть – и снова страх. Много-много страха, животного, свернувшегося комком холода в животе, вспыхнувшего горячим фейерверком в голове.
Но затопившая ее любовь – та, которую она принимала раньше за любовь к богу – была сильнее. Только солнечный свет, поселившийся в сердце, когда она дотронулась до золотого сияния, позволял ей стоять прямо и смотреть в глаза человеку, обернувшемуся монстром.
Алексей приобнял ее за плечи, и Кристина на мгновение расслабилась. Но через мгновение он уже накручивал ее волосы на кулак, запрокидывая голову и открывая беззащитную шею. Словно собирался проткнуть ее клыками и выпить кровь.
– Много хочешь, жена моя! – Не переставая улыбаться, заявил он. Но уголки губ его чуть расползлись, превращая улыбку в оскал.
– Я сделаю все, что скажешь.
Нетерпение зудело в крови, гнало Кристину прочь, но она привыкла к самодисциплине. Привыкла терпеть скучные лекции и не потакать своему желанию сбежать на улицу в весенний день.
Теперь терпеть ей придется еще больше.
Но сейчас все, что угодно, можно было отдать за возможность сбежать.
– За это не расплатишься.
Сильные пальцы прошлись по ссадинам на ее теле, засосам, укусам – всему, что Алексей оставил ей на память за открытую шкатулку. Он оттянул ворот ее кофты и больно стиснул грудь, неотрывно глядя в глаза и ловя признаки недовольства.
Кристина только втянула воздух через нос. Алексей причмокнул, довольный ее реакцией.
В его глазах пряталось много страшных обещаний.
– А к маме не хочешь? Хотела же, Кристин? Забыла? – издевательски заботливым тоном спросил он. – Маме сейчас непросто. Такие тяжелые процедуры, анализы, неприятные прогнозы… Как она там справляется без любимой дочки?
Тяга отхлынула, сменившись чувством вины.
Мама!
Все это – только ради нее. Все, что Кристина могла для нее сделать – она сделала, но мама никогда не должна узнать, что именно. И сейчас наверняка думает, что дочь забыла о ней, увлекшись семейной жизнью.
– Выбирай. К нему или к маме.
Алексей даже не скрывал, как ему нравится смотреть на ее мучения.
На борьбу Кристины с собой – выбор между долгом, любовью и совершенно непонятным ей желанием увидеть того, к кому тянули золотые нити, пронизавшие сердце.
Его как будто даже возбуждало видеть, как она не может принять решение – зрачки расширились, он качнулся к ней, касаясь губами скулы, края рта… И улыбаясь, когда она замирала и съеживалась. Он засмеялся и лизнул ее в висок, а потом резко прикусил губу.
– Ну! Решай!
– К маме! – Выпалила Кристина, и Алексей отшатнулся от нее, победно улыбаясь.
– Обойдешься. Иди к нему.
– Но… – она вовремя прикусила язык, уловив зажегшийся в глазах огонек предвкушения.
Дернуло золотыми нитями, скрутило виной.
Захотелось завыть от безнадежности.
Он играет с ней в кошки-мышки. Что бы она ни выбрала – он отказал бы.
Но что-то внутри дотронулось до ее сердца будто пушистой лапкой, коснулось любовью и светом.
Кристина всхлипнула, схватила свитер, закрывающий горло и руки, испятнанные пальцами Алексея и выбежала прочь из комнаты. Провожатые ей не требовались.
Она точно знала, куда идти.
Словно возвращаться к себе самой – в радостном сне, когда бежишь, не чуя ног, по залитой солнцем улице, и впереди тебя ждет тенистый сад, яблочный пирог на столе и все-все-все, кто тебя когда-то любил.
Такие сны Кристине снились нечасто, а просыпаясь, она никогда не могла вспомнить, кто же ждал ее в этом саду, но потом долго ходила, замирая от счастья при воспоминании об этом.
Ступеньки летели под ноги – ждать лифта она не смогла, радостное нетерпение гнало ее вниз, в холл гостиницы, снова вниз, в подвалы, в сумрачные коридоры, к толстой железной двери, рядом с которой сидели двое охранников. Они разом подскочили при виде нее, но так же разом снова сели, будто принужденные чьей-то волей.
Один из них, в бронежилете с бейсболке козырьком назад, посмотрел сквозь Кристину пустым взглядом и потянулся к пульту у двери. Нажал какие-то кнопки – противное, на грани слышимости, гудение, пронизывающее стены и перекрытия, затихло.
Сразу стало легче дышать, и золотой свет в груди Кристины разлился теплом.
Она потянула тяжелую дверь на себя. Та шла туго, со скрипом, но ей хватило узкой щели, чтобы проскользнуть внутрь.
И замереть перед человеком в железной клетке.
Нет, не человеком.
– Не подходи ближе, изжаришься, – предупредил ее он.
Вокруг толстых стальных прутьев воздух дрожал, словно над нагретым асфальтом в солнечный день.
Пленник улыбнулся, открывая ряд мелких острых зубов и склонил голову набок, с любопытством разглядывая Кристину.
Она тоже пялилась на него во все глаза, пытаясь понять, почему все внутри дрожит, то бросая ее вперед, даже сквозь прутья – к нему, то наоборот – какое-то нутряное отвращение отталкивает от существа чуждого вида.
Его глаза… Эта прозрачная светлая зелень, притягивающая внимание. Если долго-долго смотреть в них, то кажется, что вокруг все заливает солнечным светом и пахнет весной, травой, молодыми липовыми почками. Кристина любила обдирать их с веток по дороге из школы и долго перекатывать во рту, ощущая клейкую пряную свежесть. И сейчас почувствовала этот вкус на языке. И еще немного – горечь одуванчикового сока.
Светлые волосы, разметавшиеся по худым плечам. Бледная кожа почти обнаженного тела.
Он был в одних белых – когда-то белых – джинсах. Босиком. Но это его будто не смущало – абсолютно.
Он протянул руку сквозь решетку, и там, где она прошла через дрожащий воздух, кожа начала лопаться и сползать кровавыми ошметками. Но кровь… кровь была не человеческой. Не красной.
Она была золотой.
Кристина с трудом вдохнула застрявший в горле воздух.
– Сделай два шага. Ровно,– сказал он.
Она завороженно шагнула вперед. На изувеченную руку было больно смотреть – но кожа обгорала, вспучиваясь пузырями – и нарастала снова. Оторваться было невозможно.
– Я Киндеирн, Кровавый Король, Истинный Фейри. Правитель мира. Когда-то.
– Он держит тебя тут… – Кристина узнала его. Того человека на ступеньках Думы перед тем, как они поехали в загс. – Зачем? Кто ты? Что ты? Почему… я чувствую тебя… так.
Будто хочу броситься в твои объятия, раствориться в свете глаз, позволить сделать с
