Высота дамбы лишь незначительно превышала уровень воды, поэтому ее частенько затапливало. На несколько дней дамба становилась пристанищем для небольших камбал и шустрых крабов. Когда вода отступала, сушу снова захватывали люди. Время от времени из вод бухты выходят здоровенные аллигаторы с намерением прогуляться по тротуару. Движение машин замедляется или вообще прекращается, пока управление шерифа не пришлет кого-нибудь, чтобы сдвинуть старого зубастика с проезжей части. Обожаю такие моменты.

Практически параллельно дамбе проходит трасса Бэйуэй – поднятый над водой путепровод на сваях, построенный для обеспечения максимально быстрого перемещения людей и грузов в Мобил и из Мобила. Никаких приливов, никаких крокодилов, никаких рыбаков. Я езжу по Бэйуэй, только когда очень спешу или когда дамба закрыта. Но это совершенно бездушное творение разума и рук человеческих меня лишь изредка выручает и никогда не радует.

Гарри остановил машину позади старого драндулета, либо брошенного, либо ожидающего большого ремонта. Метрах в десяти перед нами, у самой кромки берега, рос тростник, который приводили в легкое волнение небольшие накаты воды. В сотне метров от берега двое краболовов проверяли свои ловушки, вытаскивая прямоугольные корзины на поверхность. Они методично следовали схеме, которая привела меня в восторг, – проверили ловушку, сделали по нескольку глотков пива из бутылок, перешли к следующей.

Мы с Гарри наблюдали за ними, прислонившись к боку нашего автомобиля и попивая купленный в магазинчике по дороге кофе. Солнце поднималось все выше, и поверхность воды буквально слепила игравшими на ней бликами.

– Мне просто нужно было убраться подальше от нашего шефа и от моего стола, брат, – словно оправдываясь, произнес я. – Да и все эти кровожадные подробности меня уже задолбали.

Гарри задумчиво отхлебывал из своего стаканчика изучая бампер брошенной развалюхи, сплошь обклеенный стакерами: «Я нахожусь по пути на Небеса», «Иисус – наш спаситель», «Читай свою Библию».

– Обдери все для меня до уровня информативности бамперных стикеров, Карс, – сказал он, указывая на драндулет. – Как у этой вот штуки.

– Что сделать?

– Опусти все подробности и с помощью минимального количества слов расскажи, что происходит.

Я на мгновение задумался.

– В период с 1970 по 72-й Марсден Гекскамп жестоко убивает полдюжины людей. Он называет этот процесс «искусством финального момента», потому что создает на его основе коллекцию картин и рисунков. Теперь быстро переносимся в наши дни, примерно недели на две назад. Человек по имени Рубин Койл…

– Здоровенный же у тебя получается бампер, – прервал меня Гарри. – Редактируй текст.

Я мысленно внес купюры в свой и без того куцый рассказ.

– Две недели назад посредник Койл получает по почте картинку. И исчезает.

– Неплохо, – похвалил Гарри. – Теперь пять дней назад…

– Убита Мари Гилбо. Картинка послана по почте и ей.

Гарри щелчком сбил крышку со следующего стаканчика кофе, всыпал в него три пакетика сахара, два – сливок и размешал все это мизинцем.

– Картинки, возможно, созданы тем же художником, который убил полдюжины людей тридцать лет тому. Продолжай.

– Мари Гилбо закапывают.

Гарри стряхнул с пальца капельки кофе и облизал его.

– Теперь мы подходим к тому, что…

– Мари Гилбо выкапывают. Привозят в «Уютные хижины».

Гарри сделал глоток, следя за тем, как краболовы опускают под воду трос.

– Знаешь, Карсон, если отсечь все малозначительные детали, остается, по-моему, только один вопиющий момент.

– Да, – согласился я. – Эта эксгумация.

Гарри скрестил руки на груди, в раздумьях покачивая головой.

– И все это каким-то образом связано с тем, что было нарисовано тридцать лет назад парнем, который не мог контролировать собственный кишечник.

– Похоже, что так.

Гарри присел, сорвал травинку и, отбросив ее в сторону, рассмеялся немыслимо высокой трелью.

– Знаешь, Карсон, если не принимать во внимание трупы, все это можно было бы расценить как дурацкую шутку. Давай-ка поедем и взглянем на кое-какие бумаги.

Где-то в изголовье кровати зазвонил телефон. Я посмотрел на часы – 4:24 утра. Потянувшись в темноте за трубкой, я уронил ее и, с трудом нащупав на полу, промычал в телефон:

– Р-р-р-йдр.

– Холодной водой, – ответила трубка.

– Что-о?

– Плесните в лицо холодной водой, ершик. Сделайте это и возвращайтесь к телефону.

Я поковылял к умывальнику на кухне и плеснул в лицо воды. Она была теплой, поскольку водопровод на острове Дофин проложен неглубоко и неумолимая жара добиралась даже до него. Тем не менее поход к умывальнику и обратно в какой-то степени возобновил кровообращение в моем мозгу. Усевшись на кровать, я взял трубку.

– Денбери, если это ваша очередная шуточка…

– Кто такая Хейди Уикки?

Я вяло порылся в своей дезорганизованной на данный момент памяти; это имя мне ничего не говорила.

– Я не знаю никакой Хейди Уикки.

Пауза.

– Странно. Карлу Хатчинс вы знаете.

– К чему вы клоните? – Я взял подушку и вытер ею капли воды на лице и шее.

– Мне только что позвонили на мобильный. Тот же пластмассовый голос сказал: «Хейди Уикки из Элрейна». Все. Элрейн. Это ведь во Флориде, верно? На полуострове?

– Не так уж и далеко, – сказал я. – Два с половиной часа езды, может, даже меньше.

– Кто из нас за рулем, партнер?

– Значит. Денбери получила очередное послание, – сказал Гарри, когда я перебрался из своей машины в его. Было 5:45 утра. Я позвонил Гарри сразу же после звонка Денбери, и мы встретились у его дома.

– Что-то изменилось, – сказал я. – Это имя нам не известно.

– Похоже. Сначала было так, что сперва мы о чем-то узнавали – затем информация поступала к стер… к Денбери, я хотел сказать. Теперь ситуация раскручивается в обратном направлении.

– Может, мы что-то где-то пропустили?

Гарри включил двигатель.

– Значит, мы сейчас едем в Элрейн и проверяем эту женщину. Такой план?

– М-да, но с одной остановкой. Мы должны взять пассажира.

Гарри издал звук, какого я раньше от него никогда не слышал – нечто похожее на умирающий тромбон.

Денбери жила недалеко от центра в хорошо ухоженном двухэтажном кирпичном доме в районе сада Оукли. Это удивило меня: почему-то я думал, что она обитает в кооперативном доме где-нибудь в пригороде. С веток толстого дерева магнолии на переднем дворе свисало с полдюжины кормушек для птиц. По обе стороны дома росли азалии и кусты мирта. Когда мы подъехали, Денбери стояла на крыльце и пила кофе. На ней была юбка до колен цвета хаки и простая белая блузка. Практичность экипировки дополняли белые носки и кроссовки. Я открыл свою дверь и вышел на тротуар.