Лукаво поглядывая в лицо другу, дипломат успел все: и заказать дорогие блюда (черт с ней, с экономией, потом окупится!), и расспросить о Костике, и рассказать о своей поездке в Италию, особенно красочно расписав, как красивые девушки в Милане «рассекают на мотороллерах»…

Сергей промолчал о том, что видел интервью Антона, не хотел слишком откровенно признаваться в своем интересе к делам друга. Он ждал, что тот сам заговорит о собственном бизнесе. Но Антон помалкивал; жизнь научила его не распространяться о делах, которые не были еще завершены. И когда вечер подходил к концу, в маленький зал уютного ресторанчика на Арбате, где обычно собиралась тихая театральная публика и актерская братия, якобы случайно, после спектакля, заглянула Светлана. При виде ее Сергей сначала разыграл удивление, а потом дал понять другу, что это как раз и есть его обещанный сюрприз.

Светлана была в изящном черном платье, скромная и загадочная, очень красивая. Она села к ним за столик, оживилась и порозовела уже после бокала вина. Ровно и благожелательно завела семейный разговор. С преувеличенной робостью спросила, как поживает сын, как у него дела в садике, здоров ли Николай Васильевич… Мужчины к тому времени хорошо разогрелись водочкой под острую закуску, и, может быть, поэтому Антон вдруг почувствовал свою вину перед этой нежной и ласковой, недооцененной им женщиной.

Он смотрел на нее во все глаза и думал о том, как соскучился по ее мягким движениям, по родному лицу с симпатичным вздернутым носиком, по ее чуть раскосым, кошачьим глазам. Кто старое помянет — тому глаз вон!.. В конце концов, ведь и у него масса своих недостатков…

Антон и сам не заметил, как и когда потерял бдительность, но после ресторана они со Светланой отправились домой вместе.

Она прижималась к нему, целовала его в ухо и шею, шептала о том, как соскучилась по своим родным, что была не права и хочет вернуть все назад…

Костик был у Насти, в доме стояла тишина, за окнами размеренно шуршали колеса машин, ветер тихонько стучался в окно. В маленькой квартирке после ее ухода, кажется, ничего не изменилось, и Светлане показалось, что время остановилось. Ничего не было, ничего не случилось, ничего в ее жизни не произошло. И теперь она навеки должна оставаться в этом размеренном, душном мирке, на своей семейной каторге. Жить интересами мужа и сына, встречать Антона после работы, выполнять скучные обязанности по хозяйству, утирать нос сыну, отдыхать и развлекаться, как все рядовые москвичи, просто и непритязательно. И одеваться соответственно — джинсы да кроссовки. Плюс одно выходное платье в пять лет…

Этот неизбывный, являвшийся ей прежними ночами кошмар снова становился реальностью. Она ощутила такую тяжесть, будто ее придавили, обрушив на голову тяжелый груз. Тоска снова охватила ее, тоска по яркому миру свободы, легкости, ничегонеделания, по круговерти наслаждений и радостей.

Правда, в тот первый после длительной разлуки вечер Светлана сумела-таки сдержать себя. Любимый человек приказал ей вообразить себя отважной разведчицей, Мата Хари, внедрившейся в стан врага. И ради Сергея она была готова на все. Нежно мурлыкая что-то бессмысленное, она увлекла Антона в спальню, честно выполнила свой супружеский долг, благо в комнате было темно, а недотепа-муж, кажется, так изголодался по женскому телу, что изобразить элементарную страсть ей не составило никакого труда.

Утром Антон помчался за Костиком; подросший мальчик очень обрадовался возвращению матери, показывал ей собственные рисунки, восторженно рассказывал про свои нехитрые успехи в старшей группе детского сада. Антон сгонял на рынок, привез свежих продуктов. Светлана что-то готовила, пыталась стирать и гладить, привела в порядок рубашки Антона. Но уже на третий день она начала чувствовать, что с каждой минутой теряет драгоценное время своей жизни. Раздражительность снова вернулась к ней и больше уже не покидала. От любого простого вопроса, заданного сыном, от каждого слова или мимолетного замечания Антона все ее тело покрывалось мурашками.

Светлана поняла, что долго не выдержит. Она принялась наверстывать упущенное, забрасывая мужа вопросами о его делах, которыми никогда прежде не интересовалась. Она расспрашивала Антона вечерами, едва он возвращался с работы, и ночью, посреди супружеских объятий, и утром, когда он торопливо завтракал на кухне, расспрашивала о его бизнесе, о патентах и партнерах-китайцах… Но он отвечал уклончиво. А она снова и снова, лишь завидев его, настойчиво и неумно заводила свои допросы.

В конце концов ее странная настойчивость насторожила Антона.

— Зачем тебе сдались мои рабочие проблемы? Ты ведь всегда говорила, что это не женское дело — интересоваться карьерой и профессией мужа, лишь бы деньги в дом приносил…

— Я была не права, — тихо и вкрадчиво отвечала Светлана. — Но я поняла свою ошибку и сумела измениться, — похоже, она даже не сознавала, насколько комично звучат ее слова — точно в дешевой бразильской мелодраме! — К тому же ты сейчас большой человек, по телевизору выступаешь, а значит, в твоих занятиях действительно есть что-то стоящее. Может быть, раньше я просто недооценивала тебя, но теперь… Теперь все у нас по-иному!

И Антона наконец осенило. Ларчик-то, оказывается, просто открывался! До Светки дошли слухи о миллионных прибылях. Вот откуда и ее кротость, и возвращение домой, и напускная пылкость к нему, и нежность к сыну… Обыкновенная, расчетливая стерва — вот кто она такая. И Антон окончательно потерял доверие к жене, ограничившись в разговорах с ней только темами дома, быта и сына.

Но едва Светлана заметила возросшую холодность и настороженность мужа, колкие льдинки в его глазах, она тут же переехала спать в другую комнату. «Я не Мата Хари, я Света Журавина, — решила она, — и хватит этим двум мужикам эксплуатировать меня!» Она потеряла сон, плохо засыпала. А неделю спустя, после выходных, проведенных дома всей семьей — Костик не ходил в сад, и даже муж для разнообразия все воскресенье провел дома, — она и вовсе не смогла уснуть. Вроде бы умоталась физически, и даже нервы не были так напряжены, как в первые дни, но все равно она вертелась на своей узкой лежанке и все вспоминала, вспоминала, вспоминала…

В субботу с утра делала уборку, потом выходила погулять с Костиком, накормила его обедом, уложила спать. Когда пришел Антон, она обоих накормила ужином. В воскресенье все вместе снова отправились гулять, замерзли, и когда возвратились, весело накрыли на стол, а потом Антон с Костиком дружно мыли посуду, а она улыбалась им деланной улыбкой, отчаянно стремясь скрыть раздражение, словно разъедавшее ее изнутри.

Мальчик не спал днем, устал, капризничал, его пораньше уложили в постель… Обычная семейная нескончаемая круговерть. То, что некоторые называют семейным счастьем. Ненавистное ей, отвратительное всеми мелочами совместного быта времяпрепровождение…

«В семье женщина все время занята не собой, а кем-то другим, постоянно работает на других, подчиняет им свою жизнь. Вынести это можно лишь при наличии большой любви, — цинично и трезво размышляла Светлана. — Или пойти работать и нанять прислугу, чтобы та занималась домом с утра до вечера; денег теперь на это хватит. Но ведь опять же, прислуга станет болтаться под ногами, ее надо терпеть, руководить…» Да, тоже не выход. И не найти, пожалуй, себе хорошей работы. Специальности-то ведь нет. Значит, этот путь закрыт.