остается замурованным. Русский закон говорит: еврей может проживать здесь, а не там, но, где бы он ни проживал, он не должен жить, не должен иметь средств к жизни. Это — смертный приговор, спокойно произнесенный над сотнями тысяч человеческих существ, приговор коварный, прикры­тый хитроумными формулами законов... Может ли цивилизованная Европа, могут ли христиане Англии смотреть на эту медленную пыт­ку, на это бескровное убийство и молчать?» Английское общество откликнулось на этот призыв. 10 декабря 1890 г. состоялся в Лон­доне, в зале городского дома Гильдголь митинг, привлекший бо­лее 2000 человек. Председательствовавший лорд-мэр Савори ста­рался в своем вступлении смягчить горечь протеста для офици­альной России. «Я не могу себе представить, — говорил он, — чтобы русский император, как добрый супруг и нежный отец, не относился с добрым расположением ко всем своим подданным. Надежды русских евреев в настоящее время сосредоточены на его величестве императоре России. Одним почерком пера он может уничтожить те законы, которые так жестоко давят их». Лорд-мэр выразил пожелание, чтобы Александр III стал «эмансипатором» евреев, как его отец был освободителем крестьян. В собрании было оглашено письмо кардинала Манинга, где говорилось, что довод о невмешательстве во внутреннюю политику чужого государства впервые выражен в библейском Каиновом восклицании: разве я страж брата моего? Существует единая «еврейская раса», рассеян­ная по всему свету, и боль, причиненная российской части этой расы, чувствуется и английской ее частью. Нельзя молчать, видя, как шесть миллионов людей приравнены к преступникам, особен­но когда эти люди принадлежат к племени, имеющему «почти четы­рехтысячелетнюю священную историю». Главный оратор митинга герцог Вестминстерский, перечислив бедствия евреев в России, пред­ложил собранию вынести резолюцию протеста, не смущаясь тем, что «великий протест 1882 года» (выше, § 15) остался без результата: «Мы читаем в истории еврейского народа, что Бог ожесточил сердце

Фараона и тот не хотел освободить Израиля, но ведь спасение все-таки потом явилось через Моисея». После ряда других речей была принята резолюция, в которой выражалось «глубокое сожаление по поводу возобновившихся страданий евреев в России». Вместе с тем было принято решение представить русскому императору от име­ни граждан Лондона, за подписью лорд-мэра, мемориал с просьбою отменить все ограничительные законы, угнетающие его еврейских подданных, и уравнять их в правах со всеми прочими гражданами.

Вот отрывки из этого документа, который в России, конечно, не мог быть опубликован: «Мы, граждане Лондона, почтительно обращаемся к Вашему Величеству и покорно просим милостивого дозволения заступиться за дело угнетенных. Крики отчаяния донес­лись до нас от тысяч евреев, страдающих в Вашей обширной импе­рии, и мы обращаемся к Вам с мольбою о царском милосердии и помощи для них. Пять миллионов подданных Вашего Величества стонут под игом исключительных и ограничительных законов. Остатки нации, откуда вышли все религии — наша и ваша, и во­обще всякая религия на земле, признающая единого Бога, — ев­реи в Вашей империи подчинены таким законам, при которых жить и преуспевать невозможно... Сдавленные в тесных пределах внут­ри Вашей обширной империи, они даже в этих пределах принуж­дены жить главным образом в городах, кишащих бедняками и не­счастными; им запрещено всякое передвижение; всякое торговое предприятие их наталкивается на ограничительные законы; им за­прещено арендовать землю и вообще иметь касательство к земле. И не только в праве жительства и промыслов они стеснены. Им отказывают в высшем образовании, допуская их в школы лишь в ничтожной пропорции, не соответствующей их нуждам и стрем­лениям. Они не могут заниматься свободными профессиями на­равне с другими подданными Вашего Величества, не могут добить­ся повышения по военной службе, как бы ни были велики их заслу­ги... Государь, мы, привыкшие уважать всякие религии, считающие свободу веры признаком истинной религиозности, просим Вас отме­нить эти законы, угнетающие евреев. Дайте им благодеяние равен­ства... Ваша царственная сестра, наша императрица и королева (Вик­тория), основывает свою власть на любви своего народа. Пусть же и Ваше Величество почерпнет в любви своих подданных силу и счас­тие, усиливая тем еще более мощь Вашей могущественной импе­рии».

Мемориал, подписанный лорд-мэром Савори, был отправлен в Петербург. На этот трогательный призыв к справедливости прямо­го ответа, конечно, не последовало. Только косвенно ответ был дан через рептильную прессу. Заграничный официоз русского правитель­ства — брюссельская газета «Nord» выступила со статьей («После­днее слово о семитизме»), в которой излилось все раздражение петербургских правящих сфер. «Никогда семитам не жилось так лег­ко на Руси, как в настоящее время, — нагло писал официоз, — а меж­ду тем никогда еще они так сильно не жаловались. Какая же тому причина? Это особенность семитизма: семит никогда ничем не дово­лен. Чем больше ему дают, тем больше он требует». Явно стремясь одурачить свою публику, «Nord» заявлял, что напрасно лондонский митинг требует «религиозной свободы» (конечно, в смысле граждан­ской свободы для иноверцев): ведь свободу еврейского культа никто не стесняет в России.

Как соблюдало русское правительство «религиозную свободу» даже в тесном смысле, видно из акта, совершенного им в том же году в Москве. Здесь тогда была впервые построена приличная обществен­ная синагога после того, как в течение многих лет прихожане долж­ны были довольствоваться частными молельнями; но так как одна синагога не могла вместить всех молящихся, особенно в большие праздники, то еврейская община сохранила и молельни, разбросан­ные в различных частях города. Полицейские же власти распоряди­лись закрыть все эти 20 молелен, вмещавших около десяти тысяч человек, и многие лишены были возможности совершать публич­ное богослужение в праздники. Та же полиция зорко следила за тем, чтобы в Москву не проникали «бесправные» евреи, и произ­водила обыски квартир для ловли таких преступников. В Петер­бурге градоначальник Грессер превратил издевательство над ев­реями в спорт. Он издал приказ, чтобы на вывесках магазинов и ремесленных заведений, принадлежащих евреям, писались не толь­ко фамилия владельцев, но и полностью имена и отчества их, как они значатся в паспортах, «в видах устранения возникающих не­доразумений». Цель этого злостного приказа заключалась в том, чтобы христианская публика не покупала в таких магазинах и могла еще потешаться над именами владельцев, которые в русских метри­ческих записях и паспортах часто искажались до смешного (напри­мер, «Сруль Ицкович» — вместо «Израиль Исаакович» и т. п.). По­нимая злостную цель приказа, владельцы магазинов писали свои име­на на вывесках мелкими буквами, чтобы они не бросались в глаза прохожим. Тогда градоначальник приказал чинам полиции наблю­дать, чтобы еврейские имена на вывесках обозначались «четко и на видном месте, согласно утвержденным рисункам». Так реагировали в Петербурге на крики негодования, раздававшиеся в Европе и Аме­рике[13].

§ 19 Московское изгнание (1891)