зимние штаны, болтая ногами. Высунув язык, она усиленно корпела над домашним заданием. Рядом с ней горела керосиновая лампа, изливая мягкий свет на серые листы бумаги.

— У меня уравнение не получается! — пожаловалась она брату. Серёжа закатил глаза.

— Да я в твоём возрасте их как орешки щёлкал! — похвастался он. — Собирай портфель, мама говорит, мы идём гулять.

— Так поздно? А кушать?

— Дядя Миша говорит, нас покормят.

Почувствовав, что сегодня домашнее задание делать не обязательно, сестра с ощутимым весельем стала собирать сумку. Серёжа закинул нужные бумаги и стал ждать сестру, раздумывая, почему упомянули папу. «Он уже там — а „там“ это где?»

Папа почти пять лет жил отдельно, приходя раз в две-три недели, чтобы их навестить.

— Вы собрались? — мама появилась в комнате, повязывая на голову платок. Она выглядела ужасно усталой. Месяц назад её смены удлинили до четырнадцати часов в день. Хоть паёк и зарплату увеличили, всё равно этого не хватало, чтобы прокормить её, Серёжу и Катю. Еду домой в основном приносил папа. Откуда он её брал, никто не знал.

Когда они вышли на улицу, уже совсем стемнело. Завывала вьюга, ветер резал снежинками лицо. Пахло прорванной канализацией. Дядя Миша увлечённо рассказывал о причудах инженеров сталелитейного завода, на котором работал, мама периодически посмеивалась из-под алого шарфа. Поёживаясь от холода, Сергей рассматривал разбитые окна: с каждым днём их становилось больше. Электрического света нигде не было. Прямоугольные серые коробки зданий, покрытые шрамами войн, нависали со всех сторон будто старики, наблюдающие за молодёжью, так же молчаливо осуждая. Ноги периодически утопали в сугробах — дворники перестали работать ещё года три назад. На стенах некоторых домов угадывались следы давно посыпавшихся мозаик. Даже переполненный людьми город казался в такое время покинутым.

Возле сквера с памятником Великому Вождю их остановила группа солдат. Несколько бойцов сидели на спинках скамеек, оставляя кучи грязи на сиденьях, и переговаривались. До слуха Сергея донеслось: «И тут мне это сука говорит, что она лучше собаке отсосёт, чем со мной без резинки!» Солдаты загоготали, один с сочувствием похлопал говорящего по плечу.

— Старший сержант Коваленко, — представился мужчина в фуражке и козырнул. — Куда направляетесь?

В облезшей зимней шинели с протёршимися до дыр локтями он больше походил на бездомного, чем на солдата. Бойцы подле него выглядели не лучше. Исхудавшие и осунувшиеся, только двое имели при себе винтовки, остальные довольствовались штык-ножами — их они держали пристёгнутыми к поясам.

— Куда я направляюсь? Не помню, чтобы у нас вводили комендантский час, — произнёс дядя, аккуратно отодвигая маму в сторону. — И почему это вы не починили свою униформу, сержант?

— Не ваше дело, гражданин, — с нажимом произнёс командир. — Пожалуйста, предъявите ваши…

— Вы позорите мундир, солдат, — процедил дядя Миша, сжимая кулаки. — Мы в нём кровью истекали во время Черновского прорыва, а ты…

— Товарищ сержант, — раздался неуверенный голос позади командира, — это же тот офицер, из восемнадцатого полка.

Сержант тут же вытянулся, будто очнувшись от дрёмы, и приставил ладонь к виску:

— Виноват, товарищ капитан, — промолвил он. — Мигом всё поправим.

— То-то же, — кивнул дядя Миша и потянул маму за собой. — Только это, не капитан я давно. Но если начальство спросит, ты уж скажи, без происшествий, никого не видел, лады?

— Так точно, — сержант опустил руку. Секунду помялся, а потом выпалил: — Спасибо за победу.

Дядя Миша улыбнулся, покачал головой, и они двинулись дальше.

— Ты мог просто показать ему документы, — прошипела мама. — Ты же на фронте не был даже!

— Ты видела, как пацан растаял? — дядя хохотнул. — Теперь он реально будет думать, что встретил ветерана. Так лучше. Он никому уже ничего не разболтает. Расслабься, Лер. Всё путём. Да и мы дошли уже.

Они оказались перед пятиэтажным зданием, от которого так и веяло стариной и важностью. У входа, подняв лапу, сидели каменные львы, оскалив клыкастые пасти. На резных наличниках окон Сергей рассмотрел символы старого правительства — мужчину с копьём на крылатом коне. До войны, наверное, здесь постоянно сидели морщинистые мужчины и женщины, решая по телефону серьёзные проблемы. До тех пор, пока новое правительство не вывело их на улицу и не расстреляло, как предателей. Коими они, собственно, и были — так в школе сказали.

Казалось, строение давно забросили, но протоптанная дорожка в снегу говорила об обратном.

— Неужели комитет теперь здесь собирается? — удивилась мама, аккуратно затворяя за собой дверь. После вьюги снаружи тишина в здании давила на уши. — Не слишком ли нагло?

— Ты знаешь, мы давно пересекли черту, за которой стоило бы измерять наглость.

Они спустились в подвал, где за выщербленным столом при свете настенных ламп негромко переговаривалась дюжина мужчин в самых разных одеяниях. Больше всех выделялась троица в дорогих костюмах с серебристыми запонками на белых рубашках. Ещё один носил рясу священника, а в дальнем углу сидела парочка в каких-то лохмотьях, на которые даже смотреть было неприятно. Серёжа почувствовал лёгкий запах разложения. Таким обычно несло от очень больных людей, которые скоро умрут. Так пахла бабушка Вадима, его одноклассника, прежде чем скончалась прямо на глазах у них с Серёжей, пока они играли в солдатиков.

— Ну, вот и все собрались, — провозгласил бородатый в двубортном пиджаке, из кармана которого свисала золотистая цепочка. Мужчина встал и протянул руку маме. — Садитесь, Валерия Ивановна, только вас и ждали. Вы и детей привели? Очень хорошо, очень!

— А вы не боитесь, что они проболтаются? — поинтересовалась мама, усаживаясь на стул и пожимая бородачу руку.

— Они уже многое рассказали о своём отце в школе, — пробурчал молодой мужчина с выбритыми висками. Он постоянно стрелял глазками и выглядел так, будто в любую минуту встанет и побежит. — Дети говорят родителям, а те родители, которым не всё равно, идут ко мне. На том всё и заканчивается.

— Сергей? — мама повысила голос, но тут подала голос сестра:

— Он тут ни при чём, мам. Я всего двум подружкам рассказала, что папа изобретатель, а они растрезвонили на весь класс.

— Сколько раз я тебе говорила, Кать? — укоризненно протянула мама, но тут распахнулась дверь в соседнюю комнату, и внутрь вошёл папа. Как всегда, в своих излюбленных тёмных очках.

— Что, Миш, всё-таки сумел вытащить сестру из гнезда? — весело спросил он у дяди. Они пожали друг другу руки, а потом крепко обнялись. Папа потрепал Сергея и Катю по голове, а маму поцеловал в щёку, от чего та порозовела. Хлопнув в ладоши, он произнёс: — Раз все собрались, можем начинать.

— Попрошу вас изложить суть своего дела как можно короче, — попросил бородач, поглядывая