– Какого черта? Что это было? – выдохнул Рауль.

– Ага, – сказал Стюарт.

– Рэй умер, – тупо произнес Генри.

– Поезд?

В голосе суперинтенданта слышались скептические ноты. Он осмотрел лица рейнджеров, стоявших перед ним, и, по-видимому, не увидел того, что ожидал увидеть. Генри тоже посмотрел вокруг. Его коллеги не выглядели нерешительными или смущенными, на их лицах были написаны хмурая решимость и плохо скрываемый страх.

Надежда исчезла с лица Хили. Он по-хозяйски устроился на одном из стульев Рэя.

– Расскажите мне, что здесь произошло.

Все посмотрели в сторону Генри. Сейчас он был главным человеком во всем этом бардаке. Это он нашел тело Рэя, и, хотя никому ничего не рассказывал про близнецов, сейчас все уже знали, что это именно он наткнулся на уничтоженные наскальные рисунки. Все это, видимо, придавало ему некоторый вес.

Вздохнув, Генри ровным тоном, шаг за шагом, в подробностях рассказал, что произошло. Он не стал распространяться о тенях в своем доме и о том, как пошел в дом Рэя вслед за восточными красавицами. Но чтобы рассказ соответствовал эмоциональному накалу, который все они испытывали, рейнджер описал свое волнение и уверенность в том, что случится что-то нехорошее, которые он испытал, глядя в окно хибары Рэя. Потом он рассказал о поезде. Все они его видели, поэтому Генри не стал ничего скрывать, и описал черный паровоз во всем его дьявольском великолепии, и пояснил, как даже с большого расстояния ощутил его черную силу. Пока он говорил, остальные согласно кивали. Генри видел страх на их лицах и сам вновь ощутил его.

– Думаю, что мы хотим, чтобы вы поняли, – сказал он Хили. – Нам необходимы гарантии, что вы предпримете какие-то шаги, чтобы нас защитить. Мы каждый день работаем в пустыне, а вы сидите в своем безопасном офисе…

– Мой офис не такой уж безопасный, – заметил суперинтендант.

– Тем более. Нам всем надо придумать… какой-то план, – Генри почувствовал, что теряет опору – больше говорить было нечего.

– Там что-то есть, – сказал Стюарт, – и я совсем не хочу встречаться с этим лицом к лицу.

Генри посмотрел в открытую дверь. Полиция уехала только несколько минут назад. С собой она увезла показания свидетелей и тело Рэя, упакованное в пластик. Это была та же команда судмедэкспертов, которая работала с трупами Лори Чемберс и все еще не опознанной женщины. Один из них пошутил, что им пора открывать свой филиал в Кэньонлендз, но шутку никто не оценил. Все были взвинчены и ждали, кто станет следующим. «Интересно, – подумал Генри, – они все сейчас думают об отставке или, по крайней мере, о переводе в другой парк?» Он, например, думал.

Нет. Всё не так. Он думал о необходимости покинуть Кэньонлендз, но это были сторонние, беспристрастные мысли – в действительности же он никуда не собирался уезжать.

Из-за близняшек.

Генри почувствовал зуд между ног и попытался переключиться на что-нибудь действительно важное, чтобы избавиться от эрекции: например, на задавленных белок, лопающихся под ногами жуков или собачье дерьмо на тропинках.

Неожиданно Генри понял, что все опять смотрят на него. Он настолько задумался о своем, что потерял нить разговора. Казалось, что кто-то задал ему вопрос и теперь все ждут его ответа. Генри остановил взгляд на Хили.

– Простите, – сказал он, показывая, что отвлекся, – что вы сказали?

– Я спросил, – повторил суперинтендант с показным спокойствием, – что мы можем сделать, чтобы решить эту проблему?

Он мгновенно перебрал целый ряд предложений: запретить доступ в некоторые части парка, работать группами не меньше трех человек, пригласить шамана…

На ум ему пришли близнецы.

Генри осмотрел своих коллег.

– Я не знаю, – признался он. – Мне кажется, что мы ничего не можем сделать.

Беар Флэтс, штат Калифорния

– Не могу в это поверить, – произнесла Лесли.

– И все-таки поверь, – Джолин откинулась на спинку дивана в доме своей подруги и сделала глоток вина.

– Но я не могу понять, почему ты не вернулась туда. Я хочу сказать, что там ведь интереснейшие вещи… Разве тебе ничуточки не любопытно?

Джолин тяжело вздохнула. Как объяснить подруге ощущение, что с подвалом что-то не так… и тот ужас, который она испытывала, находясь внизу, и кошмары, которые снились ей с тех пор? Она поняла, что не сможет этого сделать. Эти чувства были слишком глубокими, чтобы их можно было описать словами, а ощущения было невозможно выразить простым языком.

– Да, – солгала она. – Мне совсем не любопытно.

Какое-то время они молчали, попивая вино.

– Пенис? – прервала молчание Лесли. – Ты не шутишь?

Джолин кивнула.

– Значит, ты считаешь, что Честер или кто-то другой из Уильямсов был серийным убийцей?

– Мне так кажется, – подтвердила Лесли.

Но ведь она сейчас думает совсем не об этом, правда? И не поэтому она не вернулась назад. Правда заключалась в том, что страх прятался в ней гораздо глубже и был более базовым. Основой его была детская боязнь призраков и монстров, как и вообще всего необъяснимого, и она была связана с лицом, которое они со Скайларом видели в окне. И с могилами.

– А как ты думаешь, я смогу это увидеть?

– Пенис? – уточнила пораженная Джолин.

– Дом. И все остальное.

Джолин покачала головой.

– Но послушай, – продолжала давить Лесли, – что с тобой случилось?

– Ничего.

– Но почему? Ты что, думаешь, что Анна Мэй будет возражать?

– Нет, – призналась Джолин. – Можно сказать, что Анна Мэй верна только Истории. И она не собирается ни о чем замалчивать для того, чтобы спасти репутацию или защитить семью только потому, что та передала дом музею. Она молчит, пока не выяснит всего до самого конца и не получит точную картину происходившего, а потом намеревается все рассказать публике.

– Дом ужасов привлечет гораздо больше посетителей, чем старый пыльный музей.

– Дело даже не в этом. Она искренне верит, что вся информация должна быть доступна всем – и не важно, какой отвратительной, разрушительной или нелицеприятной она может оказаться. Я даже уважаю ее за это.

– Информация должна быть свободной. Разве это не девиз хакеров или что-то в этом роде?

– Не знаю. – Джолин подумала какое-то время, допила бокал и вздохнула. – Думаю, что, если ты хочешь, я могла бы отвезти тебя туда. Я неловко себя чувствую из-за того, что сбежала от старушки Анны Мэй. Мне надо хотя бы извиниться. За последнюю неделю она звонила нам домой не меньше десятка раз, а я от нее скрываюсь.

– Правда?