с самого начала, но уже в роли преступника был проходящий свидетелем знакомый Антохина. Шаг за шагом выстраивал Климчук новый сценарий ограбления квартиры, для пущей наглядности начал рисовать схему. И ручка стала писать. Все сложилось по-новому. Встали на место некоторые нестыковки, пазл сложился. И потом на скамье подсудимых оказался тот самый свидетель, который ловко подставил подвыпившего Антохина.

Закончив в тот раз разбирательство дела, Андрей Иванович вспомнил, что хотел купить новый стержень для ручки. Когда? Перед тем, как сдать дело Антохина. Ведь ручка упорно не желала писать. Но весь следующий день Климчук работал, пересматривая показания, заключения зкспертиз, материалы следствия, и ручка писала.

Андрей вспомнил и усмехнулся: ручка начала писать, когда я предположил, что Антохин не виновен. Вот я сейчас анализирую поведение ручки, как будто она фигурант по делу — когда работала, когда не работала, по какой причине, кто может подтвердить. Ему стало смешно. Но он с уважением достал ручку из кармана пиджака и похвалил ее: ты молодец, что отказалась тогда писать. Я слишком увлекся. Иногда надо остановиться и посмотреть на дело с другой позиции.

Он улыбнулся про себя, представив, что подумали бы коллеги, услышав его разговор с ручкой. На самом деле люди, занятые размышлением по поводу какой-то проблемы, часто разговаривают с предметами и домашними животными. С одной стороны, это потребность в общении — мы постоянно обращаемся к окружающему нас миру и живому и неживому, получаем от него отклик, сигналы. Те же приметы — это и есть сигналы, как считают, посылаемые при определенных обстоятельствах. А во-вторых, разговаривая с окружающим миром, мы выводим наружу собственные мысли убеждая себя в их правоте. Или, наоборот, находим нестыковки. Эффект зеркала — сами говорим и вроде слышим со стороны, критически оцениваем. Это попытка превратить внутренний монолог в диалог. Так нам легче обдумывать ситуацию, получая информацию как бы извне, вновь ее критически осмысливая и оценивая.

Климчук любил оставаться в тишине. После обсуждений в отделе начинал снова обдумывать увиденное и услышанное, анализировать и сопоставлять. Вот тогда он и мог разговаривать с невидимыми собеседниками. Такой метод нередко помогал. Мысли — это хорошо. Но метод «изнутри-наружу» имел несомненный эффект. То, что можно было подумать, не всегда человек произнесет вслух. И наоборот — говорить он может одно, а думать другое. Именно потребность вывести чувство вины изнутри-наружу иногда заставляет преступников признаваться, снимать с себя груз вины. Недаром психологи считают, что подсознательно каждый, совершивший преступление, чувствует вину и хочет признаться. Раскаяться или быть пойманным и понести наказание.

Удивительный механизм — совесть. И у тех, кто кажется совсем беспринципным и безжалостным, она тоже есть. Просто ее загнали очень глубоко, ее обладатель убедил себя, что прав, что у него нет другого выхода. Или в том, что только он заслуживает лучшей жизни и обеспечит ее себе любой ценой. Совесть заглушают воющие во весь голос обиды, страсть, алчность, которые хотят получить добычу — месть, любовь, деньги. Но уничтожить ее полностью невозможно, и рано или поздно она выберется из-под завалов оправданий и начнет грызть все сильнее и больнее.

Иногда ее загоняют так глубоко, что проходят не только годы, а десятилетия, прежде чем это удивительное существо — наша совесть — получает возможность поговорить с нами. И тогда мамаши начинают искать своих брошенных после рождения детей, приходят с повинной те, кому удалось увернуться от правосудия, и на склоне лет убеленные сединами почтенные господа рассказывают детям страшные тайны, переосмысливая прожитую жизнь и желая получить прощение.

А что делать следователю, судье, которые должны брать на себя решение назвать кого-то виновным. И если остается какое-то смутное подсознательное ощущение, что ты не прав, хотя вроде бы все сошлось, — как быть? Подошел срок закрытия дела, на очереди еще другие нераскрытые преступления, усталость уже не в счет, но в сутках только 24 часа. В таких случаях Климчук полагался только на свое чутье. Потому что, если чувствуешь — что-то не так, но закрываешь дело, совесть не даст жить спокойно. Тогда не в радость выходные, премии за быстрые раскрытия и продвижение по службе. Главное — вздохнуть облегченно с полной уверенностью, что под суд пойдет именной виновный. А уж какое будет ему наказание — пусть тягаются между собой адвокаты, прокуроры и судьи в своем профессионализме и уже со своей совестью.

Возможно, в таких ситуациях, когда что-то шло не так, не желала писать не сама ручка, не хотела писать рука капитана. Ведь говорят же — ноги не идут на нелюбимую работу или рука не поднимается что-то сделать. В любом случае Андрей Иванович решил поблагодарить ручку, не позволившую совершить ошибку. И одним разом дело не закончилось. Они сработались — когда ручка переставала писать, капитан понимал, что надо присмотреться повнимательнее, возможно — что-то не то. И находил это «не то». Иногда нечто большое и важное, иногда мелочь, но и она важна в работе следователя.

Конечно, ручка переставала писать и по причине закончившегося стержня, но это было очевидно, а капитан всегда имел под рукой запасные стержни. Писать приходилось немало, хотя теперь, пожалуй, больше работали за компьютером. Но вне кабинета — все, как раньше — ручками. Конечно, судьбу человек не может решать ручка. Каждый сам хозяин своей судьбы и если уж кто и виноват в случившемся, то только сам.

Капитан Климчук никогда и никому бы не признался, что в работе ему помогает обычная шариковая ручка. И никто бы не поверил, что она «не обычная». Можно было назвать ручку талисманом, ведь ее подарил отец с пожеланием: «Пусть эта ручка будет твоим правдивым напарником. Не позволяй ей писать ложь». За этим пожеланием стояла история, произошедшая с его родителями много лет назад и по счастью закончившаяся благополучно. Но помнят они ее всю жизнь.

И сейчас Климчук смотрел на сидящего перед ним человека и постукивал по столу ручкой, отказывающейся выполнять свои прямые обязанности.

Перед ним за столом сидел Лозинский Михаил Юрьевич. Вчера Алексей Марьянов увидел такси около дома съехавшей с квартиры Виктории Крайновой. Его насторожило, как поспешно водитель уехал после невинного вопроса. И Марьянов навел справки о водителе, Им оказался Михаил Лозинский. Климчук, узнав об этом, решил, что поговорить с подозрительным мужиком не помешает. Он вызвал такси, пожелав увидеть за рулем именно Михаила. И Лозинский поехал, но в направлении совершенно противоположном тому, куда он должен был явиться по заказу.

Задержали его уже в другой области. И вот он сидит перед