Герцен вставал в шесть часов утра, что очень рано по лондонским обычаям; но, не требуя того же от прислуги, он читал несколько часов у себя в комнате. Ложась спать, он тоже подолгу читал; а расходились мы вечером в двенадцатом часу, а иногда и позднее, так что Герцен едва спал шесть часов. После обеда он оставался большею частью дома и обыкновенно читал вслух по-французски или по-русски что-нибудь из истории или из литературы, понятное для его старшей дочери, а когда она уходила спать, то читал для сына книги, подходящие к его возрасту. Герцен следил за всеми новыми открытиями науки, за всем, что появлялось нового в литературе всех стран Европы и Америки. В девять часов утра в столовой обыкновенно подавался кофе. Герцен выпивал целый стакан очень крепкого кофе, в который наливал с ложку сливок; он любил кофе очень хорошего достоинства. За кофеем Александр Иванович читал «Теймс», делал свои замечания и сообщал нам разные новости. Он не любил направления «Теймса», но находил необходимым читать его каждое утро. Окончив чтение «Теймса», он уходил в гостиную, где занимался без перерыва до завтрака. Во втором часу в столовой был приготовлен завтрак (lunch), который состоял из двух блюд: почти всегда из холодного мяса и еще чего-нибудь из остатков вчерашнего обеда. На столе стояли кружка pal al (должно быть, pale ale – светлого пива. – Авт.) и бутылка красного вина или хереса. Герцен очень любил pal al и пил его ежедневно»[124]. В этом доме обитатели его встретили появление первого номера знаменитого впоследствии «Колокола», русской свободной газеты, вышедший 22 июня 1857 г. Идея издания принадлежала Огареву, а Герцен предложил ее название «Колокол» и девиз «Vivos voco!» – «Зову живых!». В первом же номере объявлялось кредо издателей: «Везде, во всем, всегда быть со стороны воли – против насилия, со стороны разума – против предрассудков, со стороны науки – против изуверства, со стороны развивающихся народов – против отстающих правительств». «Колокол» ратовал за уничтожение крепостной зависимости, за свободу Польши.

Известностью газета пользовалась необычайною: ведь там публиковались секретные распоряжения, сообщения с мест о свинствах русской жизни, не пропускаемые николаевской цензурой, воззвания, письма в редакцию. Говорили, что свежий номер «Колокола» обязательно лежал на столе Александра II.

Герцен считал, что дом был мал (там же жил и Огарев с женой), и 24 ноября 1858 г. нанял неподалеку на улице Перси Кросс в районе Фулем (Percy Cross, Fulham) дом, называвшийся Парк-хауз (Park House). Та же Тучкова оставила довольно подробное описание нового жилища: «В нашем новом помещении на той стороне дома, которая была обращена к саду, была крытая галерея во всю длину дома, размеры которого были очень велики; там мы проводили большую часть дня. Внизу помещалась кухня, комнатка для мытья посуды и другая, крошечная, с полками, куда вымытые тарелки ставились на ребро и никогда не вытирались, а быстро сохли от теплого воздуха. Эти прибавочные отделения к кухне находятся во всех английских домах; вообще, Герцен говорил всегда, что существует такое однообразие в расположении комнат и даже в расстановке мебели в английских домах, что он мог бы с завязанными глазами найти любой предмет, любую комнату. Кроме кухни, внизу было еще помещение для мужской или для семейной прислуги. В первом этаже находились очень большая столовая и гостиная, разделенная на две половины; в одной Герцен писал, в другой, заперев дверь в упомянутую половину, можно было в необходимом случае принять кого-нибудь постороннего; дальше, через коридор, была небольшая комнатка, пониже остальных, где Наташа Герцен (старшая дочь его) брала уроки. Во втором этаже были: моя комната, детская и большая комната, где помещались обе дочери Герцена; в третьем этаже находились спальни Герцена и Огарева, комнаты их были очень плохо меблированы; над ними в последнем этаже жили горничные.

Прислуги в Park-hous’e было четыре человека, потому что взяли еще горничную для черной работы; а по субботам, как и во всех английских домах, брали поденщицу (cheer-woman – cheer значит веселиться – так Тучкова называет charwoman. – Авт.), которая мыла и скоблила все в доме, даже наружное крыльцо. Маццини рекомендовал Герцену хорошего повара…»[125].

В одном из писем П. В. Долгорукову Герцен дает и некоторые указания, где его дом находится: ««Мы живем за Brompton, в Фуламе – по дороге к Путнейскому мосту. Дом знают все»[126]. Думается, что действительно дом знали все – он даже отдельно показан на старой карте Лондона 1888 г. Нынешнее местоположение этого несохранившегося дома – на углу Fulham Road и Parsons Green.

В доме Парк-хауз Герцен принимал Чернышевского, специально приехавшего из России к нему. Однако встреча их была неудачной. Чернышевский попытался «ломать», поучать Герцена, а тот считал его «неискренним» и «себе на уме». Герцен не мог принять воззрение нового поколения революционеров.

В 1860 г. несколько месяцев (с мая по ноябрь) Герцен живет по адресу 10, Альфа-роуд недалеко от Риджентс-парка (Alpha Road, Regent’s Park). Там сейчас все перестроено, Alpha Road нет, и примерно на ее месте находится тупик Alpha Close.

Наконец Герцен находит себе особняк Орсет-хауз (Orsett House; он называл его «Орсетовкой»), в котором он сумел прожить почти три года (переехал между 16 и 18 ноября 1860 г. и уехал 28 июня 1863 г.). На стене его мемориальная доска, единственная в Лондоне, отмечающая место, связанное с Герценом, с таким текстом: «Greater London Council Alexander Herzen 1812–1870 Russian Political Thinker lived here 1860–1863». Этот дом – из немногих сохранившихся со времен Герцена. Особняк находится в районе Паддингтон (Paddington) на улице Вестберн Террэс (Westbourne Terrace). Он, несмотря на многие ремонты, довольно хорошо сохранился: двухэтажный, с высоким первым и более низким вторым этажом, с так называемым аттиком. Вход в дом отмечен выступающим портиком с колоннами – это о нем Герцен писал: «Наш дом с брюхом». «Дом не велик, но очень хорош, – продолжал он. – У Огарева внизу au rez-de-chaussеe, спальня и кабинет (он писал, что у него «квартира лучше царской». – Авт.). У меня кабинет возле гостиной – большой – и наверху три спальни, да аттик – как англичане называют чердак»[127].

Нанимать такие особняки и финансировать издательскую деятельность позволяли Герцену его денежные возможности: ему удалось, еще до того как русское правительство лишило его доходов, приобрести американские акции на 250 тысяч тогдашних долларов и получать ежегодно существенный доход.

В этом доме 10 апреля 1861 г. праздновали освобождение крестьян от крепостного ига. Тучкова подробно рассказывает об этом событии и о том, как в то же время они узнали о жестоком подавлении выступления поляков: «Слухи об освобождении крестьян наконец подтвердились, перестали быть слухами, сделались истиной, великой и радостной правдой. Читая "Московские ведомости" в своем рабочем кабинете, Герцен пробежал начало манифеста, сильно дернул за звонок; не выпуская из рук газету, бросился с ней на лестницу и закричал громко своим звучным голосом: