В доме, стоящем высоко на берегу Темзы, он снимает квартиру с видом на реку (3, St. Helena Terrace). Туда они переезжают в начале июля (до 5-го) 1854 г. Этот дом стоит довольно высоко на берегу Темзы, над центром дома – невысокий аттик с надписью: «St. HELENA TERRACE» (Герцен называл дом «Аленина терраса»), перед квартирами второго этажа расположены небольшие сады, а первый этаж занят помещениями, где хранятся лодки. Когда я побывал в этом доме, то смог убедиться, насколько прекрасен вид из окон его. Темза здесь не очень широкая, слева – мост, по которому идет дорога в Туикенем (Twickenham) и далее в Хэмптон Корт (Hampton Court).

Несмотря на, казалось бы, прекрасные условия, жили Герцены тут недолго: после возвращения из поездки на остров Уайт Герцен хотел нанять тот же дом, но этого не получилось, и они поселились на другой, левой стороне Темзы в Туикенеме, в «превосходном» доме Bridgefield Villas. Отсюда он 27 декабря того же года переезжает в Ричмонд-хаус (Richmond House), который, несмотря на название, находится не в Ричмонде, а в Туикенеме «по дороге в Hampton Court». Сам он объяснял причину переезда: «… вчера или на днях явился агент, да и говорит: "Ваш хозяин весь в долгах, а вы, мол, съезжайте, – а то, мол, все штанишки продадут за его долг". "Помилосердствуйте, ваше агентство, как же, дети мал мала меньше, все зубы, ветер". "Это, – говорит, – как вам угодно, а 27 декаб все продадут, и Франсуа, и все". Давай опять искать квартеру, помните вы Попов дом – да не приходского попа, а поэта Попа по дороге в Hampton Court? – так тут возле мы и наняли – дом большой с садом, видом и со всякой сладостью…»[119]. «Переезжаем в середу», т. е. 27 декабря 1854 г. Дом поэта Александра Поупа (Pope) напротив современного здания St. James’s Boy’s School на улице Cross Deep на берегу Темзы в Туикенеме.

Уже в марте 1855 г. Герцен покидает дом и временно, в продолжение нескольких дней, живет в Bridgefield Villas, а с 7 апреля – он на новой квартире в небольшом доме (десятилетней дочери Герцена Тате он показался «очень маленьким») Cholmondeley (произносится Чомли; а Герцен называл его «Шолмандей») Lodge там же в Ричмонде, недалеко от St. Helena Terrace.

В апреле 1855 г. здесь Герцен отдает отпечатать объявление о выходе журнала «Полярная звезда», названного так по имени альманаха, редактировавшегося Рылеевым, декабристом, повешенным в 1826 г.

В конце этого же года – 5 декабря – Герцены в новом месте – на севере города недалеко от первого их дома: дом № 1 (у Тучковой № 21), вилла Питерборо, Финчли нью-роуд, Сент Джонс-Вуд (Peterborough Villas. Finchley New Road, St. John’s Wood).

Воспитательница детей Герцена Мальвида фон Мейзенбуг писала, что «…было решено переехать в Лондон, так как сын Герцена должен был посещать Лондонский университет и лабораторию знаменитого химика Гофмана, а Натали нуждалась в некоторых уроках, для которых я не была достаточно компетентной. С искренней скорбью расставалась я с милым деревенским уединением, с прелестным видом на Темзу, окруженную зелеными берегами, с прекрасным парком Ричмонда и садами Кью, в которых проводила вместе с детьми такие счастливые часы, со всей той замкнутой и уютной жизнью, которой предстояло снова колебаться и, может быть, совсем расстроиться под влиянием вмешательства внешнего мира. Вместо того чтобы все более упорядочиваться и становиться все благоустроеннее, она подвергалась опасности быть разрушенной или же совершенно разбитой». Однако новое помещение, хотя и столь далекое от живописного Ричмонда, оказалось не таким уж плохим: «Мы вернулись в Лондон и поселились в доме, расположенном на окраине Ст.-Джонс-Вуд. Это предместье Лондона, – писала Мальвида Мейзенбуг, – утопающее в зелени садов, место, где берут начало многочисленные дороги, расходящиеся во все стороны, в леса и живописные местные деревни, так что мы могли считать, что живем в деревне»[120].

В квартире на Finchley New Road Герцен задержался почти на десять месяцев. Здесь 9 апреля 1856 г. произошла знаменательная встреча старых друзей – Герцена и Огарева. Жена Огарева вспоминает, как она с мужем приехала в Лондон: «Часа через четыре мы увидали Лондон, величественный, мрачный, вечно одетый в туман, как в кисейное покрывало, – Лондон – самый красивый город из виденных мною; мелкий, частый дождь не умолкал. Взявши багаж и приказав поставить его на карету, мы поспешили сесть в нее и отправились отыскивать Герцена по данному нам адресу доктором Пикулиным: Richmond, Chomley-lodge. Но кеб – не железная дорога, и нам пришлось запастись еще большим терпением; наконец мы прибыли в Ричмонд; несмотря на дождь, город произвел на меня сильное впечатление: он весь утопал в зелени, дома даже были покрыты плющом, диким виноградом (brionia) и другими ползучими растениями; вдали виднелся великолепный, бесконечный парк; я никогда не видала ничего подобного! Кеб остановился у калитки Chomley-lodg’a; кучер, закутанный в шинель со множеством воротников, один длиннее другого, сильно позвонил; вышла привратница; осмотрев нас не без явного любопытства, так как мы, вероятно, очень отличалась от лондонских жителей, она учтиво поклонилась нам. На вопрос Огарева, тут ли живет мистер Герцен, она обрадованно отвечала:

– Да, да, mister Ersen жил здесь, но давно переехал.

– Куда? – спросил уныло Огарев.

– Где теперь? – переспросила привратница. – О, далеко отсюда, сейчас принесу адрес.

Она отправилась в свою комнату и вынесла адрес, написанный на лоскутке бумаги; Огарев прочел: London Finchley road № 21 (так в тексте. – Авт.) Peterborough Villa. Кучер нагнулся над бумажкой и, очевидно, прочел про себя.

– О… о, – сказал он, качая головой, – я отвезу вас в Лондон, а там вы возьмете другой кеб, моя лошадь не довезет вас туда, это на противоположном конце города, а она и так устала, сюда да обратно – порядочный конец.

Мы вздохнули печально и безусловно подчинились его соображениям. Возвратившись в Лондон, Огарев сознался, что желает чего-нибудь закусить наскоро, пока переставляют наши чемоданы с одного кеба на другой; так мы и сделали. Усевшись в карету, мы опять покатили по звучной мостовой; дорогой мы молчали и в тревожном состоянии духа смотрели в окно, а иногда обменивались одной и той же мыслью: «Ну, а как его и там не будет?» Наконец мы доехали. Кучер сошел с козел и позвонил. № 21 виднелся над калиткой; дом каменный, чистый, прозаичный, находился среди палисадника, обнесенного кругом высокой каменной стеной, усыпанной сверху битым стеклом, и которому эта стена придавала скорей вид глубокой ванны, чем сада. Герцен не мог его выносить и никогда не бывал в нем. Повар Герцена, Francois, итальянец, маленький, плешивый, на вид средних лет, отворил дверь дома, поглядел на наши чемоданы и запер ее; вероятно, он ходил передавать виденное своему хозяину. Нетерпеливый кебмэн (кучер) позвонил еще сильнее. На этот раз Francois живо вышел, добежал до калитки, развязно поклонился нам и сказал ломаным французским языком:

– Monsieur pas a la maison.