– Кошмар…

– Вы так беспокоитесь. Были с ним знакомы?

– Если честно, я даже не понимаю, о ком вы говорите. Если бы увидел, то, возможно, узнал бы. А так, к сожалению, с соседями вообще не общаемся.

– Но это не мешает вам заходить к ним в гости с мясорубкой наперевес и лицезреть их окровавленные трупы. – Все трое в голос рассмеялись.

Их смех быстро разнесся по подъезду, прыгая по перилам и лестничной клетке. Я тоже улыбнулся. Мне ничего не оставалось, кроме как проглотить этот сарказм, даже не пытаясь оправдываться. Я не хотел показаться им еще более интересным персонажем этой странной истории.

Мужчина кивнул девушке и что-то неразборчиво пробубнил. Она поднялась по ступенькам и, достав из папки фотографии, протянула их мне.

– Взгляните, это и есть ваш бывший сосед, – произнес мужчина в очках.

Это были фотографии тела и нескольких крупных планов лица. Труп лежал на земле в естественной позе, и, если бы не приоткрытые глаза с мутным взглядом и кровь, можно было бы подумать, что человек просто прилег отдохнуть.

– Ну что, видели?

– Видел… Причем сегодня утром.

– Даже так?

– Да, я выходил из дома и закрывал входную дверь. Он поднимался по лестнице, поздоровался со мной, и мы перекинулись парой фраз.

– О чем говорили?

– Да ни о чем. Если честно, я не очень хорошо помню. Какие-то дежурные фразы типа: «Почему так рано? На работу?» и так далее.

– Значит, ничего запоминающегося и особенного?

– Хм… В разговоре – нет. – Я действительно пытался вспомнить. – Он сказал, что ошибся в каких-то расчетах или что-то типа того… Мол, не соблюдал все условия и не следовал инструкциям… В общем, что-то несуразное, как мне показалось. Единственное, что было действительно странным: вся его правая сторона была в грязи. Голова, рука, нога – весь правый бок.

– Интересно.

– И кровь лилась из носа и уха. Неприятное зрелище.

– Хм…

– Я очень торопился, но несколько раз спросил, нужна ли помощь. Несмотря на внешний вид, он был бодр и напрочь игнорировал все мои вопросы, все время твердил о каких-то инструкциях. Мне показалось, что он был немного не в себе.

– А в котором часу это было? Хотя бы ориентировочно? – Мужчина облокотился на перила.

– Я вам скажу с точностью до минуты. Дело в том, что я впервые так опаздывал на работу и, выходя из квартиры, постоянно смотрел на часы.

– Так во сколько?

– Без трех минут девять. Утра, естественно.

Мужчина бросил взгляд на часы, потом на меня, и спросил:

– Сколько сейчас на ваших?

Я тоже взглянул на циферблат.

– Пятнадцать двадцать пять.

– На вас были эти часы?

– Да, у меня одни наручные часы, а что?

– Идут точно.

– Уже много лет не сбиваются. Главное – вовремя заводить. Но я их каждый день ношу, так что…

– Нам позвонила женщина из соседнего дома и сообщила о том, что два ее маленьких сына играли во дворе и увидели, как мужчина выпал из окна.

– Да уж, для детей сильнейший стресс…

– Дело не в этом, а в том, что звонок поступил к нам в восемь пятьдесят. Мы приехали буквально через пятнадцать минут, а труп уже рассматривали ваши соседи. Вопрос: как вы могли общаться с этим человеком через семь минут после его смерти? Может, вы все-таки перепутали время?

– Вы меня простите, но это вы что-то путаете. На моих часах было ровно восемь пятьдесят семь. Я запомнил, поскольку, как уже сказал, посмотрел на них именно в тот момент.

Он кашлянул и негромко сказал:

– У меня точные часы. Каждое утро я их сверяю со служебными – минута в минуту. Звонок был зафиксирован без десяти девять. Так что не стоит спорить и убеждать нас в том, что без трех минут девять вы стояли на своем пороге и говорили с человеком, который за семь минут до этого выбросился из окна. Возможно, вы видели его раньше, без двадцати или без пятнадцати, например, но уж точно не в восемь пятьдесят семь. Это полный абсурд!

– А то, что он выкинулся из окна сорок седьмой квартиры, которую вы опечатали, это не абсурд? Или хотя бы то, что кто-то вскрывает дверь для того, чтобы просто побродить там для собственного удовольствия, тоже не кажется вам абсурдным? Ну, а прыгающий Курносик с изуродованными детскими ручками, размазывающий кровь по стенам под последний вздох старухи, – и вовсе естественный персонаж! Какой тут, к черту, абсурд? О чем это я?!

Гости внимательно выслушали меня и, дождавшись, когда я замолчу, спокойно ответили:

– Вы устали, ложитесь спать.

– Да, устал! – крикнул я в ответ. – И к тому же очень плохо себя чувствую, но есть ситуации, которые не изменятся, если я высплюсь!

– Изменится взгляд на них.

– Начитались восточной философии? – Я нервно засмеялся. – Как-нибудь я расскажу вам про обстоятельства, которые изо дня в день привносят в мою жизнь много впечатлений. Вариаций много – от банального удивления до рвотного рефлекса! И, сколько бы я ни спал, мне не удается взглянуть по-другому на все это. Так что не нужно отправлять меня отдыхать! Просто хотя бы попытайтесь понять, что вся эта долбаная история более чем необычна! Вот вы сейчас уйдете, а я останусь наедине с самоубийцами, уродцами, скрипами и хождениями по потолку! И мне ничего не останется делать, как сидеть и внимать всему этому. А вы, те, кому мы звоним, обращаясь за помощью, заходите в дом, подкладываете дровишек в огонь, оттачиваете на нас свой сарказм, а после называете все абсурдом и советуете пойти поспать. Большое спасибо, не надо!

Они смотрели на меня, не отводя глаз. Их серьезные лица не выражали никаких эмоций. Ни сочувствия, ни агрессии – ничего. Хотя, надо признать, в тот момент мне было все равно. Накопившаяся усталость свела на нет все желание достучаться до окружающих, и я сам перестал понимать, зачем высказываю им все это. Ведь передо мной стояли совершенно чужие и безразличные к моим переживаниям люди. Видимо, такова сущность человека: ошибаться, но верить. И порой нам достаточно увидеть человека всего лишь во второй раз в жизни, чтобы выделить его из толпы и довериться в чем-то, мотивируя тем, что мы уже знакомы.

Я сбавил тон.

– Чуть больше часа назад автобус, в котором я ехал, задавил человека, девушку лет двадцати пяти. Водитель даже не остановился, а все мои попытки убедить его чуть не закончились мордобоем. Никто из пассажиров не обратил внимания ни на наш ор, ни на то, как подпрыгнул автобус, переехав тело. Не думаю, что она выжила. И, по мне, все эти люди ничем не отличаются от убитой: они так же раздавлены и мертвы. Единственное отличие в том, что они еще могут сделать плохо другим, а она – уже нет.

В этот момент меня насквозь пронзила одна мысль, от осознания которой я почувствовал почти физическую боль в сердце: лишь сейчас я подумал о том, что бедная девушка погибла точно так же, как и моя супруга! Когда это случилось с Ней, я был уверен, что отныне при каждом взгляде на общественный транспорт я буду вспоминать тот несчастный случай. Но сегодня, когда я стал очевидцем трагедии, точь-в-точь повторяющей наш сценарий, я даже не провел параллели между случившимся.