— В центр не суйся. Мало ли…

— Меня не поймают. Тут все перемешалось! Для чего сейчас затевать охоту, я вообще не понимаю. Преемнику Святого Прелата должно быть совершенно безразлично, кто убил его предшественника.

— Не скажи. Сейчас самое время устроить чистку. Бей своих, чтоб чужие боялись. Начнутся строгости и накачки, глядишь, снова слобода, вся как один человек, поднимется и пойдет на молебен. А то разболтались за время потопа.

Илья отметил, что примитивный как кастет Углов, слишком часто для человека его образа, проявляет недюжинную политическую сметку. А следом отметил, что опять злится, теперь от бессилия, что-либо изменить. Уже понятно: его бросают на растерзание псам Святого Пастыря.

— Время? — спросил Углов.

— Сейчас пробьют четвертый час по полудни. Два часа мне понадобятся, чтобы найти и перегнать лодку. После шести выходите и как можно быстрее — вниз. — Руслан упорно не хотел замечать отчуждение Сергея и Ильи.

— Договорились.

Парень ушел. Потянулось немое вязкое время. А чего собственно ждет он, Илья Донкович? Ах, последнего прости. Скорее всего, его и тем не почтут. Сергей канет в паутине коридоров, как не было, Илья останется сидеть затравленной крысой, а когда станет совсем невмоготу, вылезет на свет Божий. Вон и одежонка какая никакая в углу валяется; прикинется стражником, доковыляет до первого поста, там его и возьмут тепленького. Снова пойдут допросы, снова муки; знакомство с новым, молодым и полным сил Святым Пастырем. В лучшем случае дело для него кончится очистными. Да уж, это повезет, так повезет! Если, конечно, он до них дотянет. Или…  Он зашарил взглядом по потолку. Вон балка торчит, как раз — захлестнуть веревку, и — голову в петлю.

Даже сюда, в полуподвал проникал звон церковного колокола. Если быть совсем точным не колокола — рельса. Как в город Дит попал кусок дорожного полотна не известно, наверное, тоже проявился. Его использовали для отбивания часов и благовеста — еще одна гримаса местной реальности. Однако привыкли, не замечают.

Чтобы не встречаться взглядом с Сергеем, Илья ушел в дальний угол, лег там на расстеленную куртку и отвернулся к стене. Желание разом покончить со всем, крепло с каждой минутой. Он даже поглядывал украдкой на ручные часы. Те исправно продолжали тикать. Наверное, у звонаря немного отставали, в рельс ударили с пятиминутным опозданием. За спиной шаркали, шуршали; что-то тихо хлопнуло. Пыль он, что ли, из форменного балахона выбивает?

— Тебе особое приглашение требуется? — сквозь зубы процедил Сергей.

— Что? — Илья не поверил своим ушам.

В его сторону полетела серая форменная рубаха с капюшоном. На свой вопрос ответа г-н Донкович конечно не получил, да и не ожидал. Он так обрадовался, что в миг забыл все свои претензии к Сергею.

Суетливо путаясь в рукавах, Илья влез в одежду, сунулся по углам, не забыл ли чего, но на полдороги замер, остановился, глянул на Углова, а потом и вовсе сел в свой сиротский угол и уронил голову на руки.

— Вздремнуть решил? — фраза прямо таки истекала ядом.

— Прости.

— Что?

— Прости, — аж кулаки свело. Сколько давил в себе чувство вины, сколько уговаривал, что прав был от первого до последнего слова. Но когда пришла пора выступать, открылся момент истины — не сможет он идти рука об руку с Угловым. И отнюдь не потому, что Сергей предаст. Просто не сможет. Собственная несостоятельность похуже чужой подлости станется.

— Я пошел, не отставай, — буднично объявил Сергей, словно они в подгорный кабачок собрались, и канул в туннеле.

* * *

На пятом или шестом повороте Илья сообразил, что сам бы ни за что из этого лабиринта не выбрался. Так и помер бы в подвале от голода. Люди, попадавшиеся по дороге, шарахались от путников, как от нечисти. Некоторые крестились, другие плевались. Один раз им в след запустили матерком, но вяло, так, для антуража. Примерно через полчаса Илья, заподозрив, что Сергей сбился с пути, спросил:

— Ты дорогу хорошо помнишь?

— Выберемся, не трясись. Вон, уже рядом.

И действительно впереди, в тусклом, непонятно откуда пробивавшемся свете, обозначилась дверь.

Илья был ошеломлен. Они вышли точнехонько к недостроенной громаде собора. Издалека здание выглядело тяжеловесно и даже где-то грандиозно. Каменные блоки и леса, со снующими по ним строителями, при первом знакомстве, чуть было ни примирили Илью с действительностью, напомнив родные новостройки.

Теперь почти все леса обрушились. Цоколь до середины замыло илом. Ноги вязли, в еще непросохшей жиже.

Сергей не пошел через заболоченный участок — опасливо глядя под ноги, начал пробираться по краешку. Илья, разумеется, помнил о мелких водяных хищниках, но когда из грязи с чавкающим звуком выметнулась длинная черная гадость, в прямом смысле полез на отвесную стену. Пиявка влепилась в край рубахи, да так и осталась висеть, пока Сергей ни отхватил ее по самые присоски ножом. Только после этого Илья спрыгнул, вернее, сполз на землю. Каким-то чудом ему удалось забраться по гладкой стене примерно на полметра, и висеть там, цепляясь кончиками пальцев.

— Связался черт с младенцем, — пробурчал Сергей и двинулся дальше.

От собора они свернули в узкий, извилистый переулок, ведущий на площадь Цветов.

Названьице то еще. Только высокому эстету могла прийти в голову такая изощренная мысль. Не иначе, ввиду имелись красные искристые цветы, что периодически расцветали на здешних камнях, поглощая в процессе несметное количество камыша, дров, а за одно и некую толику человеческой плоти. Хотя, наверное, все проще: автор просто спер идею у инквизиции. На такую мысль наводило и имя Святого Прелата. Ги — ни больше, ни меньше. Вроде Лаврентия Палыча на той стороне, за рекой. Сперли, слизали, вывернули на изнанку и напялили на себя.

Сергей шел все медленнее. Илья опять начал злиться. Ну что он тащится, как удав по наждаку? Руслан давно дожидается их с лодкой, а этот едва ползет.

Захотелось подойти сзади и ударить в спину. Хорошо бы ударить чем потяжелее. От, накатившего раздражения, перед глазами поползли желтые полосы, замельтешили светящиеся мушки. Попутно онемело во рту.

Ненависть требовала выхода.

Тормозил остаток разума. Тормозил и пытался утихомирить, расходившиеся эмоции. Но плотина могла прорваться в любой момент. Не в силах побороть страшный порыв, Илья обернулся к стене здания, вдоль которого они пробирались, и со всей силы влепил по изгвазданной засохшим илом кладке.

Боль пробила насквозь. Хрустнуло в плече. Круги в глазах сменились на