Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я не знала, что со мной происходит! Но никогда в жизни мне не было так больно! Помню, как шла узкой кривой улочкой, а дощатые домики склоняли ко мне свои старые истрепанные крыши, резанные зверьки почерневшего дерева старались утешить меня… а утешение все не приходило. И даже снег (по глупости я отправилась к отцу зимой), снег, падающий на лицо, не мог отвлечь меня от грустных мыслей. И каждый раз, когда пытаюсь с ним мысленно заговорить, чувствую, как тают снежинки на щеках, как слезы замерзают на морозе, как скулит душа, сжавшись комком, подобно избитой собаке.
Боже мой! О чем же я? Так… о муже!
И Анжелина старательно прокрутила голову мужа во всех мыслимых проекциях.
Колокольчик неожиданно громко прозвонил. Раздался резкий скрипучий голос, не напоминающий голос официанта:
— Достаточно. Ждите. Сейчас будет результат…
Анжела откинулась на спинку стула и стала нервно курить, не замечая, что пепельницы за столиком не было, и что тут же располагалась табличка с призывом не смоктать сигаретку.
На этот раз блюдо вкатил лично администратор заведения. Блюдо было большим и накрыто внушительной серебряной крышкой. С видимым усилием администратор водрузил блюдо на стол. Анжелина сидела тихо, как мышка, почему-то боясь даже пошелохнуться. Администратор отошел в сторону, предоставив официанту возможность установить на стол бокал зеленоватой жидкости, подозрительно напоминающей абсент. После того, как официант ушел, администратор вновь пришел в движение: он положил рядом с прибором тонкий острый молоточек какой-то до боли знакомой формы.
— Что это? — тихим голоском выдавила из себя Анжелина.
— Абсент, — спокойно сообщил администратор.
— Нет, вот это…
— Ах. Это… апельшток, подарок самого Рамона Меркадера, видите, там даже гравировка имеется. Ледоруб в просторечии, — добавил администратор, увидев недоуменный взгляд клиентки. — Вы готовы?
— Да… — еле-еле выцедила Анжелина. Конечно, ей хотелось заехать мужу по черепу, но чтобы ледорубом, это уж слишком!
Администратор жестом заправского фокусника откинул крышку блюда. Там красовалась голова ее отца! Анжелина аж задохнулась от неожиданности. Чего-чего, а этого она никак не ожидала. Она ведь представила мужа! Мужа, а не отца! Голова выглядела совершенно живой, даже щетина на щеках была отображена с фотографической точностью, даже родинка под губой с короткими жесткими волосками, и это вечное пятно-раздражение на носу, вот только глаза были закрыты, так что голова казалась просто спящей.
И тут женщина поняла одну простую вещь: в действительности она думала об отце! Именно его она ненавидела больше всего на свете! Именно в этом она боялась признаться себе, именно про свою ненависть к самому, казалось бы, любимому человеку, нет, любимому мужчине были ее настоящие мысли! Аппарат ничуть не обманывал ее. И тут же на щеках появилось то самое мерзкое покалывание от тающих снежинок, мерзкое ощущение брошенности, ненужности, предательства — все это нахлынуло на нее, стало душить, так что слезы стали вытекать из глаз, а рука сама по себе сжала ручку апельштока.
Она сама не поняла, как нанесла удар. Но удар был сильным, она вложила в него всю ненависть, которую так долго сдерживала в себе. Неожиданно голова ожила, вытянулась в страшной гримасе боли, из проломленного черепа стала хлестать по виду совсем настоящая кровь, а крик стал нестерпимым, громким и таким знакомым! Чтобы прекратить все это Анжела нанесла по голове еще три удара подряд, не соображая до конца, что делает и что с нею происходит. Из проломанной черепной коробки вывалились вполне настоящие мозги в мутной мозговой жидкости. Подобного натурализма женщина уже не выдержала. Ее начало мутить и тошнить, ей было так плохо, что она выбежала из кафе, рванулась к посадке и стала там рвать всей проклятой съеденной пищей. Спазмы еще били ее тело, когда она услышала еще один крик, доносившийся прямо из ресторана, охваченная каким-то нечеловеческим ужасом, женщина рванула напрямик, прямо по посадке, скользя в грязи, обрывая одежду об колючки кустарника. Ветки хлестали ее по груди и лицу, она остановилась только вырвавшись на берег речки. Очутившись по колено в холодной воде Анжелина смогла немного отдышаться.
— Господи Боже мой, что это было? — Еле слышно произнесла она, обратив взгляд к абсолютно круглой луне. Но луна молчала, оскалившись щербатой злобной ухмылкой.
Еще не соображая толком ничего, напоминая сама себе пресловутого ежика в тумане, Анжела попыталась выбраться к машине. С трудом, поскальзываясь, парочку раз падая в грязь, измазанная и вымотанная до предела, она добралась до места, где припарковала машину. Около дерева она поскользнулась еще раз, упала на спину, проехала несколько метров на заднице, после чего врезалась головой в дверцу машины.
Она пришла в себя, обнаружив, что сидит в грязи, уткнувшись лбом в свой любимый опелек. На лбу прощупывалась прегромаднейшая шишка, нога прескверно болела, одежда была испачкана грязью. Свое состояние она описала одним емким, точным, но нецензурным словом. Оглянувшись, она поняла, что, скорее всего, упала, как только вышла из машины. Надо было припарковываться не так близко к посадке. Неужели все это было ее сном? Анжела удивленно стала осматриваться вокруг. Ничего не происходило. Всюду была тишь да гладь. Темнота уже полностью накрыла землю, а машина заслонила от женщины огни ресторана. Ощупывая голову, она нащупала что-то влажное… по вкусу — кровь. Женщина стала приводить себя в порядок. Благо, у нее была сменная одежда. Очутившись в теплой одежде и в комфортном салоне машины, Анжелина окончательно пришла в себя. Ей хотелось спать и, почему-то, есть. Поговорив с машиной, ласково и нежно, она неожиданно легко завелась и вырулила с импровизированной стоянки. На вывеску ресторана женщина не стала даже обращать внимания. Она ехала домой, наплевав на командировку, впервые за всю свою бизнесменскую практику. Ей было теперь наплевать на то, кто и когда поедет подписывать этот контракт. Она ехала домой, еще не осознавая, что мир вокруг нее остался тем же, а если что и изменилось, так это ее внутреннее я.
P.S.
Не могу не рассказать о некоторых странностях, связанных с этой историей.
В
