– Тогда почему тебе не по душе наша клятва? – Василиса вскинула на него удивлённый взгляд.

– Потому что, пока он рядом, тебе больно.

Сердце подпрыгнуло, и щёки тут же стали обжигающе горячими. Василиса рассеянно кивнула и покраснела ещё сильнее под внимательным взглядом Кирши. Повисло молчание.

Кирши был прав, ей действительно было больно. Но страх снова оказаться совершенно беззащитной, слабой, подчинённой чужой воле был сильнее. Необъяснимый, неразумный, слабо связанный с реальностью, но заставляющий сердце испуганно сжиматься оттого, что она снова окажется во власти Финиста. Как до этого была во власти Морены, во власти Белогора, во власти жестокой матери. Но, может быть, – Василиса украдкой взглянула на Кирши – теперь она не будет одна? Может быть, всё, что ей нужно, – просто довериться ему? Может быть, со временем они смогут исцелить друг друга? И однажды она перестанет бояться.

– Как ты держишься столько лет? – спросила Василиса. – Сколько тебе было, когда ты принёс клятву?

– Не помню. Лет девять-десять. – Кирши задумался. – Наверное, отчасти я привык. Ко всему со временем можно привыкнуть. Вегейр говорил, что клятва – моё наказание за то, что я Тёмный, за особую магию в моих венах. За то, что краду волю других людей. Какое-то время я и сам так думал. С возрастом понял, насколько это глупо. Но мне повезло, если можно так сказать, что Вегейр отдал меня Атли, а не оставил себе. Атли, в отличие от отца, хотя бы пытается поступать правильно.

– Атли знает твоё настоящее имя?

Тот, кто знает истинное имя Тёмного, получает над ним полную власть – так гласила легенда.

Кирши покачал головой:

– Эту черту Атли никогда не переходил. И в каком-то смысле не дал перейти своему отцу. Имя – единственное, что он мне оставил.

– А клятва верности? Как ты её принёс, не называя имени?

– Для неё не нужны имена. Это красивое, но вовсе не обязательное дополнение. Магия и без имён понимает, кого связывать.

– А Хару? Ему ты своё имя называл? – Василиса попыталась скрыть звенящее любопытство в голосе.

– Никому не называл. – Кирши улыбнулся. Похоже, обмануть его не удалось. – Во-первых, потому что Атли мне запретил говорить людям своё имя. Во-вторых, у Тёмных это не принято.

– То есть?

Кирши заглянул под куст бузины. Первый силок оказался пуст. Они двинулись дальше, в глубь чащи.

– Раньше обмен именами был частью брачного ритуала, – сказал Тёмный. – Даже матери никогда не называли детей по истинным именам, кроме того раза, когда нарекали их при рождении. Это… должно было быть знаком наивысшего доверия, изъявлением воли. Только ты сам решаешь, кому и когда назовёшь своё имя. Новое имя Тёмный обычно выбирал себе сам, когда немного подрастал. Я, например, никогда не знал истинного имени своего отца, а он не знал моего.

– А Кирши…

– Это имя дал мне Атли. Не уверен, что оно вообще существует. – Кирши рассмеялся. – Думаю, он сказал первое, что пришло в голову, а мне… было всё равно.

Василиса осторожно коснулась его ладони, сжимавшей рукоять катаны. Кирши выпустил меч и взял Василису за руку. Их пальцы переплелись. Ладонь Кирши была холодной и грубой, но Василиса только крепче сжала пальцы, надеясь её согреть.

Молча они неторопливо шли по лесу, клюквенно-розовому из-за закатного солнца.

Почти все силки оказались пустыми. Осталось проверить только один, но ни Кирши, ни Василиса уже не надеялись на удачу. Когда они подошли ближе к нужному месту – зарослям крушины, – то услышали низкое утробное рычание.

Гуль грыз волка, запутавшегося в силках. Волк был ещё жив, рычал и пытался отбиваться, но едва мог пошевелиться из-за верёвок.

Недолго думая, Василиса выхватила меч и бросилась на гуля. Тот был так увлечён едой, что даже не обратил на неё внимания. В последний момент услышал шаги, отскочил в сторону, но лезвие ударило чудище по хребту. Гуль взвизгнул, развернулся, но Василиса тут же обрушила следующий удар на перемазанную в крови голову. Гуль повалился к её ногам и больше не двигался.

Кирши уже стоял над волком, разглядывая глубокую рану на боку. Гуль хорошо постарался. Волк тяжело дышал, вывалив язык, и тихонько поскуливал. Удивительно яркие, разноцветные глаза насторожённо смотрели на Кирши и Василису. Один синий, а другой жёлтый.

– Ему можно помочь? – Василиса приблизилась к волку. Тот тихонько зарычал, но не попытался хоть как-то защититься.

Кирши покачал головой:

– Гуль почти всё выжрал. Боюсь, ему даже чары не помогут.

Василиса достала из сапога нож. Деревенские охотники говорили, что животные не должны умирать долго. Ладонь Кирши легла на её запястье.

– Давай я.

Василиса не спорила. Молча, почти с облегчением отдала оружие.

Кирши присел на корточки рядом с волком. Разрезал путы, и Василисе показалось, что зверь благодарно вздохнул. Когда лезвие приблизилось к его горлу, волк не пытался отстраниться. Он просто наблюдал за Кирши, и взгляд его был спокоен, полон решимости и… смирения. Он словно был готов умереть. Знал, что конец неизбежен, и не собирался бежать от смерти, а принимал её как должное.

Спина Василисы покрылась мурашками, а сердце забилось быстрее. Несмотря на то что она не раз в своей деревенской жизни видела, как убивают животных, этот осмысленный взгляд поразил её.

Волк вздохнул и прикрыл глаза. В следующий миг острое лезвие прекратило его муки.

По возвращении у Василисы с Кирши начинался урок фехтования. Василиса была рада отвлечься от увиденного в лесу и поэтому практически летела на занятие, желая поскорее начать и выкинуть из головы странный волчий взгляд. Один из выходов пещеры вёл на небольшую лесную прогалину. Для чего она была нужна Белогору и куда от неё вела узкая тропка, оставалось неясным, но деревья вокруг были усеяны защитными рунами, которые, по-видимому, заставляли нечисть держаться подальше. Василиса рассыпала у границ прогалины светящиеся кристаллы из пещеры, чтобы можно было заниматься и после захода солнца.

Кирши Василису не щадил и гонял до такой степени, что она после занятий едва держалась на ногах. Из-за боли в мышцах Василиса по утрам не могла поднести ко рту ложку, но вечером, стиснув зубы, снова поднимала меч. Кирши ничего не говорил, только продолжал тренировки – стойки, удары, падения, поединки – до тех пор, пока Василиса не падала без сил. Она не жаловалась, Кирши не жалел – оба они знали, что от этих занятий зависит жизнь чародейки и жизни тех, кого ей предстоит защищать.

Сам Кирши даже после нескольких часов тренировок двигался легко и уверенно, и если и уставал, то абсолютно этого не показывал. А Василиса невольно вспоминала их занятия в Гвардии и первые задания, которые теперь казались невозможно далёкими, игрушечными, больше похожими на туманный сон.

Меч плашмя ударил Василису по бедру, подножка заставила потерять равновесие, и земля ударила в спину, вышибив из лёгких воздух. Холодное лезвие прильнуло к горлу.