Он то прогибался, касаясь затылком земли, то распластывался на земле, раскинув ноги в противоположные стороны, то выпрыгивал так, словно собирался улететь прямо в осеннее небо. Однажды, здорово разойдясь, он просто перепрыгнул через спину кузнецова жеребца, повергнув в шок всех, кто это видел.

Но самым большим событием в жизни замка стали тренировочные бои между Ал-Тором и Такеши. На это зрелище сбегалось посмотреть все население. Стоило им сойтись, и на площадке начинало твориться нечто невообразимое.

Эта ненормальная парочка металась по площадке с такой скоростью, что человеческий глаз был не в состоянии уследить за происходящим. Каскады прыжков, кульбитов и сальто следовали один за другим, а звон стоял, как в кузнице у Размана. Оружие летало в руках воинов, сливаясь в одно сплошное, сверкающее пятно.

Но каждый раз, бой заканчивался одинаково. Длинный меч Ал-Тора замирал у головы Такеши на мгновение раньше, чем хищное лезвие нагинаты толстяка останавливалось у груди юноши. В реальном бою все закончилось бы смертью обоих бойцов, но это не становилось предметом споров между ними.

Такие бои стали ежедневными, после долгого разговора между Ал-Тором и его клинком. Инициатором первого поединка стал меч. Юноша уже многое узнал о своем оружии, но то, что клинки могут общаться между собой, повергло его в шок, хотя после своего общения с мечом, уже ничему не удивлялся.

Разговор этот состоялся в ночь, когда сотня вернулась в замок. Вернувшись из терм в свою спальню, юноша улегся в постель и попытался уснуть, но перевозбужденное воображение Ал-Тора прогоняло сон. Прокрутившись с боку на бок около одного оборота клепсидры, он уселся и принялся звать меч. Ответ пришел почти сразу.

– Не спится, воин? Вот и я не сплю. Все думаю, когда ты, наконец, соберешься дать мне имя. Надоело представляться просто бастардом.

– Представляться? Кому? – растерянно спросил юноша.

– Как это кому? – возмутился клинок. – Да хоть той же нагинате. Думаешь приятно называться просто родовым прозвищем?

– Извини. Я не думал, что у тебя могут быть такие проблемы. Мне и в голову не могло прийти, что вы говорите между собой.

– Конечно говорим. А как, по-твоему, я узнал, что им требуется помощь? Догадался? Ведь это именно нагината принялась звать на помощь, когда Медведь рухнул без сознания. Я услышал ее и передал тебе. А ты привел помощь. Мы общаемся. Говорим.

– Прости, но тогда я совсем ничего не понимаю. Ведь мы сражаемся вами. Оружием. И в схватках частенько погибают не только носители, но и само оружие. Я не говорю о выщербинах, их можно загладить и заполировать. Но, сражаясь между собой, вы ломаете друг друга. Как быть с этим? Люди враждуют, воюют, нападают друг на друга, это понятно. Но вы?

– Да. Мы ломаемся, портимся, но мы помним, кто и для чего создал нас. Ведь бой, это наше предназначение. Нас для этого и создали. Хочешь знать, как все начиналось? Как появилось на свет оружие? Теперь я могу рассказать тебе. Я вспомнил. Все.

– Ты вспомнил, как на свет появилось оружие?

– Да.

– Но ведь даже тот, первый клинок был намного младше, чем вся история оружия. Как ты мог вспомнить это?

– Эта история передается оружием как память, чтобы мы никогда не забывали, в чем наше предназначение. Старшие клинки рассказывают ее тем, кто появился на свет позже. Те, кто носят на лезвии муаровый узор, являются хранителями этих знаний. Это знал тот клинок, а теперь вспомнил я.

– А то оружие, которое кузнецы продают на базарах и ярмарках за несколько медных монет. Как же оно?

– С ним так же, как и у вас. Мы называем их клинки одного боя. Редко кто из них проживает больше. Именно поэтому солдаты готовы отдать последние деньги за хороший клинок.

– Это верно, – согласился Ал-Тор, вспомнив, что любой солдат, желающий прожить несколько больше, чем один бой, готов был остаться голодным и босым, но иметь в руках хороший, булатный меч. Ведь от этого зависела его жизнь. – Хорошо. Расскажи мне, как это началось, – попросил он, устраиваясь поудобнее и приготовившись слушать.

– Люди враждовали всегда. От начала времен, еще когда человек только и мог, что собирать плоды и выкапывать съедобные корешки, появилась эта тяга к войне.

Дубина, обожженная в пламени костра, с рукоятью из необработанной шкуры, именно она стала прародителем того самого гердана, удара которого все так страшатся. И именно он считается главным хранителем памяти стальных. Весь род палиц, булав, монгенштернов произошел именно от нее.

Следующим стал топор. Однажды какой-то мудрец, рассматривая расколотую о чью-то, особо крепкую голову дубину, решил вставить в раскол кремень и примотать его ремнем. Это и был первый боевой топор. Секиры, алебарды, бердыши – это все его потомки.

Вскоре появились копья. Все так же бесхитростно. Более-менее прямая палка, кое-как обколотый кусок кремня и все. Ничего больше. С ножами еще проще. Острый осколок камня, рог убитого животного, обоженная на костре палка стали родоначальниками ножей, кинжалов, стилетов.

Сложнее всего было с нами. Ты не поверишь, но первый меч тоже был деревянным.

– А почему не каменным? Ведь кремень намного крепче и острее.

– Верно. Но только отчасти. Каменный клинок легко мог расколоться от удара об особо крепкий череп. Кстати, такие экземпляры до сих пор иногда попадаются.

– Эй, давай-ка без намеков.

– Извини. Не смог удержаться, – с весельем в голосе ответил клинок и продолжил: – Твои предки вытесывали мечи из особо твердой древесины. Дуб, бук, ясень. Потом клинок обжигали и можно было сражаться. Но такое оружие редко переживало своего хозяина. Чаще было наоборот. Пока не появился очередной умник, додумавшийся прорезать вдоль лезвия пазы и вставлять в них куски камня или осколки костей, а иногда и зубы хищных животных. Меч долго вымачивали в воде, а после, сделав режущую кромку, обжигали над костром и заливали в паз смолу, приклеивая то, что смогли воткнуть туда. Так появились мы.

Шли века, но люди не оставляли своих попыток, стараясь все больше усовершенствовать оружие. Пока наконец, не появились мы. Стальные. Было время, когда люди уничтожали целые поселения и народы, чтобы узнать секрет стали. Булат ценился дороже золота. За обладание клинком с муаровым узором воины готовы были пожертвовать собственной душой.

Но с тех пор, как появились первые стальные, во всех родах пошло правило передавать эту историю. Люди приходят и уходят, меняются носители и эпохи, но знание должно остаться. Хотя и среди вас есть люди, ставшие носителями памяти. Немного. Но они есть. Один из таких носителей живет в замке.

– Кто?

– Мой повитуха. Кузнец. Тебе повезло, что он выбрал твой замок для житья. Именно такие, как он, и бывают носителями памяти, хранителями этой истории.

– Мне в любом случае повезло. Он прекрасный мастер.

– Так ведь это одно и то же. Только хранитель может быть мастером, способным выковать муаровый клинок.