прост и прямолинеен, что Кира невольно улыбнулась. Она обхватила колени руками и склонила на них голову.

— Ты действительно думаешь, что у тебя что-то получится?

— Я думаю, что у нас что-то получится.

Он обнял ее за плечи, и она не пошевелилась. До чего же странные сюрпризы подкидывает жизнь. Забирает одно, дает другое. И поди угадай, где потеряешь, а где найдешь. Почему она должна отказываться от этого нежного, внимательного юноши, смотрящего на нее обожающими глазами? Неужели предрассудки возраста настолько сильны, что она не даст себе даже шанса попробовать окунуться в эти отношения? Она столько лет жила, следуя писаным и неписаным канонам общества, старалась не ударить лицом в грязь, быть идеальной женой, идеальной дочерью, оправдать надежды, сделать карьеру. И что? Что она получила взамен? Да ничего. Женское одиночество и средненькую работу от звонка до звонка без особых перспектив. Кого в этом винить? Да некого. Просто давно пора понять, что нет их — канонов общества. Потому что правила, как жить, невозможно обобщить. Они существуют сугубо индивидуально, на уровне отдельного человека. Если ты счастлив и доволен, то твои законы работают на тебя. Если нет, то гони прочь свои правила, значит, они созданы не для тебя. Они хороши для кого-то другого, а тебе стоит начать жить по-новому. Возможно, именно сейчас Кира может сделать тот самый шаг, который изменит ее жизнь. Почему бы не сделать себе подарок? Даже если это не будет длиться вечно, почему бы не дать любить себя, обожать себя, почему надо лишать себя возможности счастья? Прогонит она его сейчас, и что у нее останется? Ничего. Ничего такого, за что держаться, ради чего возвращаться сейчас в пустую квартиру и захлопывать за собой дверь.

Невозможно постоянно оглядываться на других в надежде, что ты не хуже, что твои старания оценены по достоинству. Никому, по большому счету, нет дела до других. Ну посудачат малость по поводу Кириного молодого друга, ну будут улыбки вслед, может быть, даже зависть. В конце концов, это лучше, чем жалость, преследующая ее после развода. Мужчина с внешностью полубога и трогательной душой предлагает ей свое сердце — разве вправе она отказываться?

— Ты на самолете сюда прилетел? — тихо проговорила она.

— Нет, на такси. Таксист хороший попался.

В это время дверцы лифта открылись, и оттуда выкатилась Кирина полногрудая соседка — Лизавета Юрьевна. Она беспардонно остановилась на лестничной площадке, разглядывая немую сцену.

— Кирочка, ключи забыли? — спросила она, не сводя глаз с Алекса и его рук на плечах Киры.

— Нет, Лизавета Юрьевна, просто вышла подышать свежим воздухом.

— А-а-а, а то могу мастера по взлому замков вызвать.

— Не надо, спасибо.

— Ну ладно, дышите свежим воздухом, — многозначительно проговорила пышногрудая дама и поплыла в свою квартиру. Наверняка прильнула к глазку сразу же, как закрыла дверь.

Кира с Алексом прыснули со смеху.

— Где ты тут свежий воздух нашла? — спросил он шепотом.

— Ничего другого в голову не пришло. Завтра все соседки будут в курсе этой истории.

— Тогда нам лучше зайти в дом.

— Ты прав, пошли.

Она легко вскочила на ноги и тут же ойкнула, прикрыв рот ладонью.

— Что случилось?

— Ты не поверишь, но ключи я действительно забыла. У тебя дома. Выскочила, а сумку не взяла.

Тут уже они оба безудержно захохотали.

— Твоя Груня скажет, что я сумасшедшая.

— Тогда она точно решит, что мы друг другу очень подходим! Великолепная парочка!

— Надеюсь, у Груни есть сладкое к чаю. Поехали обратно.

Они вышли из подъезда, держась за руки и смеясь, как первоклашки на долгожданной перемене.

Глава 11

Гуров приступил к ремонту дома. Картинки комнат на компьютере выглядели очень привлекательно, но Киру все время преследовал страх, что в реальности все будет не так. Она так и видела перед собой сцену, как она входит в готовый дом, а там все совершенно по-другому. Это пугало ее, но вместе с тем наполняло теребящим душу напряженным ожиданием.

В какой-то момент она поняла, что устала разрываться между Алексом, домом, работой и дополнительными поручениями Зелотова. Она выпросила у начальства двухнедельный отпуск за свой счет и принялась ходить с Гуровым по магазинам — Каширский двор, магазины «ОБИ», «Леруа Мерлен» и им подобные стали чуть ли вторым домом для них, подбирающих материалы для дома-мечты. Они так и называли его — «Мечта в Апрелевке».

— Не очень оригинально, но зато в точку, — смеялась Кира.

— Хватит нам с тобой и того, что мы сами оригинальны. А «Мечте» все еще будут завидовать, вот увидишь. Это будет моим шедевром.

— Нашим шедевром, — поправила Кира.

— Нашим, нашим, — улыбнулся Алекс.

Ему нравилось это слово в устах Киры — «нашим». Она стала все чаще употреблять «мы», «у нас». Она перестала оглядываться на реакцию прохожих. Перестала рассказывать, как осторожничают с оценкой их отношений родители. Объективно, со стороны можно было только смутно заподозрить разницу в их возрасте. Но Кирины комплексы поначалу раздували эту разницу до чудовищных размеров. Словно ему было шестнадцать, а ей — все пятьдесят. С каждым днем, с каждой неделей она вытравливала эту доминанту из своих мыслей и отдавалась чувству. Она никогда не произносила слова любви. Было много нежности, много чувственности, но о любви обычно говорил только Алекс. Она же только улыбалась и повторяла, что с некоторых пор понятие «любовь» потеряло для нее свое очарование.

— Слишком много смысла мы вкладываем в это понятие, думаем, оно защитит нас от всех катаклизмов природы и коварности судьбы. На самом деле ничто не в силах защитить двоих людей, по непонятной причине решивших связать себя друг с другом. По такой же непонятной причине они могут расстаться в один прекрасный день, и все будут удивляться: что случилось? А ничего не случилось. Просто клей, связывающий их, высох. И половинки распались.

— Ты слишком категорична, — возражал Алекс. — Ты просто боишься слова «всегда». Оно тебя пугает. А ведь я не требую от тебя обещаний. Просто позволь любить тебя, и все. Не отворачивай щеку, которую я целую.

— Ты прав. Меня вообще пугают сочетания со словами «всегда» и «никогда». Так же, как и «вся жизнь». Это ведь страшные слова, если вдуматься. Они напоминают о смерти, о конечности нашего существования. «Буду любить тебя всю жизнь», — с иронией произнесла она и поежилась. — Бр-р-р. Ужас.

— Ну конечно! Может, тебе больше по нраву «любить друг друга до утра»? Это тебя пугает меньше?

— Ты знаешь, да. Потому что есть в этом дух свободы. С утра можно продолжить свою