«Хотя почему это – необъяснимое? – возмутилась Алевтина. – Очень даже объяснимое!» Только что новенький серебристый «Ниссан Патруль», подняв облачко пыли, увез ее первый заработанный в качестве плакальщицы гонорар в неизвестном направлении. Все произошло в точности, как она и предсказала: мужик вернулся за деньгами. Жаль, она была гораздо лучшего мнения о нем.

Алечка отошла от окна, уселась на софу, схватила пульт от телевизора и «заскакала» по программам. За время отсутствия тетушки и Сан Саныча это уже вошло у нее в привычку. Мелькание программ успокаивало и не мешало думать. А думала она в последнее время постоянно: то о продюсере Зеленцове, то о гримерше Раисе и своей изменившейся жизни, теперь вот – о недавнем посетителе. В памяти неожиданно всплыл момент, когда они, сидя на полу, хохотали до слез в мастерской Сан Саныча, и Алечка совсем расстроилась. Тогда он показался ей совершенно другим, настоящим и необъяснимо близким. Ничего личного Алечка в это определение не вкладывала, просто на душе у нее в тот момент как-то просветлело и потеплело. Верно тетушка говорила, что она плохо разбирается в людях. И вот результат: она опять ошиблась. Пожалуй, собственная ошибка ее разочаровывала больше, чем потеря денег. «Настоящий и необъяснимо близкий» оказался хамом и жлобом. Он уже с утра, еще похороны не успели начаться, ухитрился испортить ей настроение, пытаясь отправить Алю домой. Благо старичок ее поддержал, и все прошло так, как и было задумано. За что же он вдруг так на нее взъелся? Глянул на нее с такой ненавистью, когда она ему на улице воды предложила, что аж мороз по коже прошел. Что она ему, интересно, сделала такого плохого? Ничего она ему не сделала! На тачке дорогущей катается, а сотенную пожалел. Точно говорят, что все богатенькие – скупердяи. Правда, заметно было, что ему стыдно обратно деньги в открытую просить, видно, еще совесть свою не совсем продал. Стишки какие-то дурацкие зарядил, придурок! Может, оттого и злился, что стыдно было? Но жадность все же восторжествовала над совестью. С другой стороны, на гроб он совсем не скупился… Понятно почему, его просто-напросто к стенке прижали. Так он еще и трус, оказывается!

В общем, чем больше Алечка размышляла о своем бывшем заказчике, тем меньше ей хотелось встретиться с ним еще раз. Впрочем, это вряд ли было возможно. Поэтому Алечка решила забыть об этом убожестве раз и навсегда и постараться подумать о вещах более приятных, например… о скором посещении стоматолога!

Время тянулось невыносимо медленно. Она перекусила бутербродами, выпила чайку с любимой мятой, приняла душ, высушила волосы феном, понежилась голышом на кровати в спальне… До посещения стоматолога оставалось минут сорок. Идти на «прием» в вечернем платье, в котором она была на похоронах, или в старой бабушкиной юбке и кофточке Алечка посчитала неуместным и распахнула тетушкин шкаф, чтобы присмотреть себе что-нибудь из одежды… Ничего подходящего не нашлось, все было велико на пару размеров и смотрелось на Алечке, как на корове седло.

«Придется домой зайти», – тоскливо подумала Алевтина. Домой идти было страшно: почему-то возникло ощущение, что там ее ждет очередной сюрприз, причем наверняка неприятный…

Жаркий день клонился к закату, в воздухе посвежело, оживало комарье… Кладбище уже не действовало на нервы, а настраивало на философский лад. Пыльная дорога, пожухлая трава, камушки, царапающие подошву остроносых туфелек, оранжевый песок, кособокие облезлые заборы, щедрые, усталые от обилия плодов яблоньки, серо-зеленые кусты сочной смородины…

Скрипучая калитка, издав предсмертный стон, впустила ее во двор. Аля обернулась и посмотрела по сторонам. Улица как будто вымерла – ни души. Тропинка вела к дому. Трава слегка примята, на крыльце – по-прежнему подсохшие опавшие листья. Что-то не так…

Аля отперла дверь. В нос ударил легкий запах чужого парфюма. В доме побывал посторонний! Страх? Пожалуй, нет – она устала бояться. Раздражение и злость на то, что кто-то без спроса постоянно вторгается в ее личное пространство.

Ее сумка с неразобранными вещами по-прежнему стояла у кровати, но в комнате что-то неуловимо изменилось.

Аля огляделась, придирчиво вглядываясь в привычные, знакомые с детства предметы: поцарапанный в нескольких местах письменный стол, зеленая облезлая настольная лампа, стул, высокий книжный шкаф, кровать, покрытая деревенским лоскутным покрывалом, полукруглое зеркало, дешевая репродукция Пикассо «Девочка на шаре», выцветшие обои в мелкий цветочек… Книжный шкаф… Алевтина подошла к нему, распахнула стеклянную дверцу и рассеянно уставилась на разномастные переплеты. Собрание книг ничем особенным не отличалось от библиотеки рядового среднестатистического читателя – полная жанровая мешанина. По большей части, книги были приобретены тетушкой на талоны – еще во времена тотального дефицита. Все от корки до корки были прочитаны Алечкой по многу раз, но ни одна книга так и не запала в душу. Пыльные книжные переплеты казались нетронутыми, и Алечка озадаченно закрыла дверцу – ощущение дискомфорта не отпускало, захотелось поскорее покинуть дом. Дом, который теперь почему-то казался чужим и негостеприимным.

Она быстро переоделась в свои любимые голубые джинсы и белую футболку, на ноги нацепила мягкие удобные мокасины, посмотрела на свою сумку, размышляя, взять ее с собой или оставить, решила все же взять и, повесив ее на плечо, направилась на прием к стоматологу.

Стоматолог Илья Ильич Полушкин проживал недалеко от центра города, в пятиэтажном, требующем капитального ремонта многоквартирном доме из красного кирпича. По мнению Алевтины, жить в подобном доме в их захудалом городке было равносильно медленному самоубийству: зимой холодно, постоянные перебои с отоплением и водой, одно спасение – электрические обогреватели; а летом – несусветная жара, духота и те же самые проблемы с водоснабжением. В свое время горожане, желая избавить себя от лишних бытовых проблем, спешно меняли свои частные дома на квартирки со всеми удобствами, но потом, вкусив этих самых «удобств», кусали локти с досады. Тетушка на поводу у моды не пошла, за что Алечка была ей премного благодарна.

Удостоверившись, что пришла к условленному времени, Аля вошла в подъезд, поднялась на второй этаж и, поправив ремень дорожной сумки, нетерпеливо позвонила в дверь. Дантистов Алечка ничуточки не боялась. До посещения квартирки продюсера Зеленцова она вообще с зубами проблем не имела и с врачами данной «страшной» специализации была знакома лишь формально. Когда во время школьных диспансеризаций их табуном водили на профилактический осмотр в кабинет стоматолога, Алечке в медицинской карте регулярно ставили синий штамп с пометкой «Без патологий» и отпускали домой с миром. В общем, Алечка ничуть не волновалась и горела желанием поскорее попасть на прием и избавиться наконец от комплекса неполноценности.

Однако открывать дверь и избавлять ее от комплексов никто не торопился. Она позвонила еще раз, осторожно приложила ухо к дерматиновой обивке. Дверь, охнув, немного приоткрылась, и стало так тихо, что от этой тишины даже зазвенело в ушах. Дежа-вю! Все это уже было. Флешбек!

Безжалостная память стремительным рывком вернула ее в квартиру продюсера: заныли зубы, горло сдавило тисками и стало нечем дышать. Она хрипло и часто задышала и попятилась назад. Дежа-вю!