Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Странно, что эти сволочи именно «китовый ус» выбрали, — подал голос Спицын. — С учетом такого кровавого шлейфа им бы «акулья пасть» в самый раз была.
Камышев понял, что речь идет о типах радиаторных решеток, и вспомнил, что «двадцать первая», встреченная им у ворот отделения, выглядела именно так, как сказал Круглов. Самая распространенная серия, которую убрали с заводского конвейера в Горьком лишь в семидесятом году. А вот более ранние — те самые со звездой и «акульей пастью» — были гораздо приметнее, и искать подобную оказалось бы проще. Но уж как есть, решил следователь.
— Я в субботу на городском кладбище сторожа опросил, — добавил он вслух. — Тот сказал, будто «Волга» приезжает к воротам в день полнолуния — как минимум уже дважды такое было. И еще, судя по ее следам, у нее покрышки лысые. Но это опять же с его слов.
— Вот ведь тебе неймется, товарищ старший лейтенант, — рассмеялся Апшилава. — Я-то думал, ты отдыхать тогда пошел, а тебя, оказывается, по кладбищам понесло!
— Пусть это прозвучит как глупость, — улыбнувшись в ответ, сказал Камышев, — но я бы в следующее полнолуние там засаду поставил. Кто знает, с чем это у них связано, но если это сектанты, то все возможно. Да и игнорировать свидетеля мы не можем.
Он полистал отрывной календарь на стене, нашел нужную дату — двадцать пятое сентября, ближайшее воскресенье. Эдик, кивнув, сделал пометку в своем блокнотике с девушкой.
— Еще что-нибудь он интересного рассказал? — уточнил курчавый следователь.
— Все, что я сейчас передал, только немного подробнее, — Валерий достал из папки показания Кошкина и Седовой. — Сегодня он в десять сюда придет, я его вызвал. Надо бы допросить с пристрастием. Его и уборщицу оттуда же, с кладбища.
— Это такая — с лицом обваренным? — уточнил Спицын.
— Она самая, — подтвердил калининский следователь. — А что с ней случилось, кстати?
— Да темная у нее история… — нахмурившись, развел руками Василий. — Эту тетку как будто огонь преследует.
— Глупости это все, — пробасил Круглов, но его напарник лишь отмахнулся.
— Ничего не глупости! — Спицын даже голос повысил и треснул кулаком по чайному столику, аж чашки зазвенели. — Полгорода об этом знает. Ее лет пять назад в котельной кипятком обварило, когда там пожар был, и с тех пор одни сплошные приключения. У меня бабулька рядом с ней жила по соседству, умерла в том году. Так у них в доме раз в месяц стабильно замыкало, даже вспыхнуло однажды. Потом эта тетка…
— Седова, — подсказал Камышев.
— Точно, Седова, — кивнул Василий. — Валентина Ильинична. В общем, потом она переехала на соседнюю улицу, так и там полыхнуло. Барак это был деревянный, как коробок спичек сгорел. И эта Седова со своим красным лицом стояла перед огнем, не шелохнувшись, и смотрела.
— А потом? — с любопытством уточнил Камышев.
— Потом барак этот сгоревший расселили, естественно, — пожал плечами Спицын. — А тетка в поселке Лесозаготовителей потом жила, в детдоме уборщицей работала.
— Слушай, ты о ней так много знаешь, как будто это твоя родственница, — вмешался Круглов.
— Да не дай бог! — Спицын откинулся на стуле. — Я же говорю, полгорода о ней знает…
— Погоди-ка, — Валерий зацепился за знакомую деталь. — Это в детдоме, где еще до революции пожал был, а потом, в восемьдесят четвертом, архив сгорел?
— А вы, товарищ Камышев, откуда это знаете? — удивился Василий.
— Можно просто Валерий, — напомнил калининский следак. — А про пожар в детдоме я знаю, потому что мы одну версию там отрабатывали… Так ты скажи, значит, эта тетка — Седова — там работала во время пожара?
— Ага, она оттуда потом и уволилась, — подтвердил Спицын. — Вернулась в Андроповск и устроилась на кладбище.
— Интересно, — задумался Валерий. — Надо бы ее очень хорошо допросить. Особенно про пожар в детском доме в восемьдесят четвертом.
— Вот Васька у нас этим и займется, — Апшилава указал пальцем на Спицына. — Раз он эту тетку так хорошо знает.
— Да без проблем, командир, — пожал плечами оперативник. — Как скажешь.
— Ладно, с этим мы определились, — Камышев взял инициативу в свои руки. — Давайте дальше. Эдик, там, смотрю, документов гора целая у тебя…
И без того заваленный бумагами стол усатого следователя действительно пополнился новыми отчетами, которые Эдик начал просматривать еще до прихода своего калининского коллеги. Валерий посмотрел на часы — девять утра. Странно, что Вера и Волков, который уже, по идее, должен был вернуться из Москвы, пока не подошли. Но они смежники, расследование ведут хоть и совместно с милицией, но по своей собственной линии, и докладываться перед ними, как Валерий уже обсуждал с Апшилавой, не должны. А ведь в деле тем временем, похоже, проклевывается что-то интересное… И оба чекиста сейчас были бы весьма кстати, подумал Камышев, но на то и понедельник, раз начинается так тяжело и сумбурно.
Валерий взял документы из Калинина, которые тоже пришли Апшилаве, но на его, Камышева, имя, и тут же прочел их. Партработников с прибалтийскими корнями в области не нашлось вовсе, так что в версии о маньяке из номенклатуры появилось очередное слабое звено, и от нее калининский следователь в итоге преспокойно отказался. А вот участковый Кузнецов из деревни Рыбниково, к радости сыщиков и оперов, оказался из тех самых милиционеров, кто был на своем месте — едва получив информацию о розыске панночки, тут же сложил два и два, обнаружив женщину, по описанию похожую на подозреваемую. Однако Валерий не спешил с выводами, пока не увидел ее собственными глазами и не допросил. Слишком уж легко вожделенная добыча шла прямо к ним в руки — кто знает, может, это и не она вовсе, а просто внешность основными чертами совпала. Но ненавязчиво присмотреть за ней усатый следователь все же участкового попросил.
— Предлагаю ехать прямо сейчас, — нетерпеливо похлопал по столу Апшилава, едва положив трубку на зазвеневшие рычаги. — Если та женщина из Рыбникова и есть наша панночка, нельзя терять ни минуты.
— Подожди, — притормозил его Камышев, окончательно убедившись, что андроповской милиции явно не хватает холодной рассудительности. Если не всем, то хотя бы тому же Эдику. — Во-первых, давай сначала текущие дела распределим. А во-вторых, к панночке я бы все же поехал с Верой — как показала практика, она хорошо раскалывает молчунов.
— Ты прав, — признал Эдик, ничуть не смутившись, что калининский следак подверг его критике перед подчиненными. — Пашка, на тебе тогда главврач ЦРБ Валькенштейн
