Наконец меня пригласили в кабинет Владимира Тимофеевича, но я не сразу начал с ним разговор, а дождался, когда адъютант покинул помещение, и потом полушёпотом предложил министру пройти в примыкавшую к кабинету специальную совещательную комнату. Про неё я знал, что она полностью защищена от прослушки и никакие видеокамеры там не могли функционировать. Своим поведением я весьма сильно озадачил Тимофеича, но что не сделаешь для человека, которого давно знаешь, и к тому же представляющего такую структуру, как корпорация. Уже в комнате для секретных совещаний я опять полушёпотом, вкратце довёл до него информацию, полученную от Адама Смита. Потом долго отнекивался от лавины вопросов по этой теме – говоря, что всё смогу рассказать и показать документы только в Тургояке после поездки в штаб-квартиру Бельведерского клуба. После почти часовой аудиенции я покинул Министерство обороны и направился в Шереметьево. Кстати, когда прилетел обратно в Москву, я звонил Владимиру Тимофеевичу и доложил, что вернулся из США с массой интересных материалов. Эти материалы настолько важны для его ведомства, что министру обороны для ознакомления с ними нужно посетить штаб-квартиру корпорации в Тургояке. Владимир Тимофеевич в своей обычной манере солдафона попытался на меня накатить – приказал, чтобы привёз документы к нему в министерство. Но я, помня слова Адама Смита о возможной утечке информации из Министерства обороны, заявил:

– Владимир Тимофеевич, меня ещё в Штатах предупредили, что документы секретные и их можно изучать только в Тургояке. А в вашем министерстве возможна утечка информации. Американцы в этом вопросе большие доки.

Одним словом, отбрехался я от генерала. И он обещал прибыть в Тургояк. Так что, Серёг, вскоре можно ждать прибытия Владимира Тимофеевича. Вот с ним-то мы и раздавим литруху вашей амброзии. Ну это ладно, слушай дальше, как я слетал в Штаты.

В аэропорту всё пошло как по накатанным рельсам: без всяких проволочек и таможенного контроля мы загрузились в громадный «Боинг-747» и взлетели. При этом пассажирами этой громадины были только два человека. Думаю, президент Америки летает в худших условиях, чем путешествовали мы. В этом самолёте было всё: и отдельное спальное купе, и душевая, и, наконец, прекрасный бар с великолепным выбором напитков. А моему измученному организму всё это было необходимо. В баре очень душевно пошёл двадцатиоднолетний виски, тем более с таким собутыльником, как Адам Смит. А потом был крепчайший сон под мерное гудение самолётных турбин.

В США всё тоже было очень цивильно. Ни секунды задержки и общения с людьми, отвечающими за таможенные процедуры или паспортный контроль. Можно было только восхищаться тем, как был организован мой визит, и поражаться степенью влияния Бельведерского клуба на американские госструктуры. Да и на российские тоже – ведь в Шереметьево всё происходило не менее гладко. Вся эта идиллия путешествующего магната-бездельника закончилась, как только мы добрались до комплекса штаб-квартиры Клуба. Там меня сразу взяли в оборот. Во-первых, с небес опустили на землю – охрана минут тридцать мариновала меня, проверяя, тот ли я человек, за которого себя выдаю: сканировали отпечатки пальцев, проверяли радужную оболочку глаз. Кроме этого, провели в отдельное помещение, заставленное различными электронными системами, где предложили раздеться и лечь в капсулу. Когда я там пристроился, эта капсула скользнула в недра какого-то агрегата, похожего на томограф. Пока шла эта кипучая деятельность служб безопасности, я всё думал – с чем же они сравнивают получаемые сейчас данные, неужели у этого клуба имеется на меня досье, в котором присутствуют даже мои биометрические данные? После тщательной проверки провели в большое помещение, где за меня взялись два старичка. Представившись профессорами каких-то университетов, они обрушили на мой бедный мозг целый водопад информации по истории ислама и менталитета его последоввателей. Со мной вместе страдал и новый сопровождающий, которого мне представил Адам ещё перед тем, как меня начала проверять служба безопасности. Сам Адам сразу после представления своего сменщика куда-то испарился. Вхождение в исламскую тематику длилось довольно долго – старички терзали меня где-то час. Ну а потом началось то, ради чего я сюда и приехал. Сменившие профессоров трое подтянутых мужчин, похожих на отставных военных, подготовились к предстоящему разговору весьма серьёзно. Об этом говорили хотя бы баулы, которые они с собой принесли. Когда они начали из них выкладывать на громадный стол кипы фотографий и каких-то документов, у меня буквально разбежались глаза. А потом началось – цифры, факты неслись со скоростью курьерского поезда, объёмы собранной информации и аналитические выкладки просто ошеломляли. После часа просмотра документов и общения с этими специалистами я был полностью убеждён, что не сегодня-завтра исламские эмиссары и орды их нукеров вторгнутся в Россию. И вообще начал мечтать оказаться быстрее на родине, чтобы срочно донести до компетентных лиц полученную информацию. И теперь я даже и не сомневался, что «Рексов» нужно немедленно вводить в действие и раздолбить к чертям собачьим всё, до чего они дотянутся на территории Пакистана. И медлить здесь нельзя – эти чёртовы «Менги» (мобильные ментальные генераторы) уже заняли позиции у границ с Индией и Афганистаном. На демонстрируемых мне фотографиях я увидел и ещё одну систему вооружения, действия которой больше всего беспокоили моих собеседников. Именно эти системы генерировали поле, которое останавливало ядерную реакцию. Они были похожи на менги, только у них вместо радаров наверху были установлены громадные решётчатые шары. Фотографий этих монстров было немного, всего три, но они были. А значит, Пакистан способен ликвидировать угрозу атомных взрывов не только в своих городах, но даже наплевать на тактическое ядерное оружие. Ужас, одним словом, – против полчищ саранчи у России не осталось никакой защиты, кроме «Рексов». И всего-то из них было сформировано три полка, да и то неполного состава. Всего восемьдесят семь машин могло встать на защиту моей родины. А по сравнению с продемонстрированной мне силой это казалось ничтожно мало.

Приставленный ко мне сопровождающий, наверное, понимал по-русски, и смысл некоторых моих комментариев, которые я непроизвольно делал на «великом и могучем», был ему понятен. А они касались того, что нужно немедленно поднимать в стратосферу эскадрильи «Рексов» и долбить эти мерзкие «Менги». Посчитав, что я полностью проникся возникшей пакистанской проблемой и созрел для выполнения нужных для клуба действий, он что-то пробормотал, по-видимому, в скрытый микрофон, и через пару минут появился Адам Смит собственной персоной. При его появлении мои собеседники прекратили рассказывать о развёртывании пакистанской армии, и разговор сместился на тему, что же делать в такой непростой ситуации. Теперь основным бенефициаром стал Адам Смит, а бывшие мои собеседники стали просто экспертами, лишь иногда вставлявшими свои пояснения. Ну а я являлся как бы оппонентом и критиком Адама. Разговор стал чрезвычайно интересным и действительно приводил мозги в порядок. И у меня уже к середине нашей дискуссии чётко сформировалась мысль – не так уж страшен чёрт, как его малюют, нужно просто чётко и вовремя реагировать и не чураться своих бывших (искусственных) врагов, ставших теперь союзниками. Друг познаётся в беде, а не в бабских склоках по поводу дележа грядки в огороде – а на США Россия уже опиралась, когда ей было действительно плохо (1941–1945 годы никто не забыл). В процессе разговора мы наметили шаги, которые я должен был предпринять, чтобы совместить действия корпорации и антикризисного штаба клуба – а этот штаб присутствовал в полном составе в этом зале. Клуб даже назначил человека для связи с русским союзником – это был мой сопровождающий, и звали его Рауль. Наконец после долгих споров пришли к единому мнению, и, как говорится, процесс пошёл.