Белорусский историк Вадим Гигин отмечает прекрасную инициативу графа Муравьёва: генерал-губернатор распорядился приобрести 300 тысяч православных наперсных крестиков для населения Белоруссии и раздать их бесплатно жителям – по 135 на каждый приход. Сам Михаил Николаевич приобрел 25 тысяч наперсных крестиков из мельхиора для безвозмездной раздачи. «Этот духовный почин нашёл широчайшую поддержку среди российского общества, – пишет Гигин. – Дворяне, купцы, простые люди жертвовали средства на приобретение крестиков разной величины для братьев-белорусов. Купец первой гильдии Комиссаров передал один миллион крестиков. Государыня-императрица от себя и своих детей даровала в распоряжение четырёх белорусских епархий 1873 серебряных креста (по одному на приход) с тем, чтобы настоятели храмов возложили их на первых новорождённых православных младенцев. Таким образом, государыня становилась как бы крёстной матерью своих новых подданных, родившихся в местностях, население которых доказало преданность престолу и Святой Церкви»[154]. Также можно сказать, что великорусы, пожертвовав кресты, стали крёстными братьями белорусов, подтвердив исконное этническое и духовное родство всех русских людей.

Ещё одной важной мерой, предпринятой графом Муравьёвым, было увольнение со службы в Северо-Западном крае почти всех чиновников-поляков, поскольку многие из них тайно сочувствовали, а зачастую и помогали повстанцам. По всей Великороссии был брошен клич, призывавший смелых и честных людей приезжать в Белоруссию, старинную русскую землю, для работы в присутственных местах. Это позволило избавить белорусские государственные учреждения от польского влияния.

Отметим, что идея привлечения великорусов к работе в Белоруссии была весьма популярна среди образованных белорусов. Профессор Коялович ещё до восстания 1863 года писал: «В настоящее время перед нами уже в надлежащей полноте логическое, естественное развитие народной западнорусской жизни. Произнесён приговор над политической, религиозной и социальной зависимостью западно-русского народа от Польши. Народ этот теперь стоит на прямом пути к восстановлению своего древнего единства с Восточною Россией. Но мы знаем, что этот шаг достался ему очень и очень дорого. Он потерял своё высшее и даже среднее сословие и остался в массе простых земледельцев, запертых на пути цивилизации сверху польскими панами, в середине евреями. Создать ему из себя свой верхний и средний класс людей, своих руководителей очень трудно, да едва ли и возможно. Ему необходима помощь со стороны того же восточнорусского народа, к которому он стремился в течение стольких веков. Из Великой России должна прийти Западной России подмога к образованию высшего образованного класса и среднего»[155].

Благодаря реформам Муравьёва, к началу XX века в Белоруссии появилась своя интеллигенция, придерживавшаяся в основном общерусских взглядов. Одним из главных рупоров белорусской интеллигенции стала монархическая газета «Северо-Западная жизнь», основанная в 1911 году Лукьяном Михайловичем Солоневичем. Его сын, Иван Лукьянович, позже вспоминал: «Народ остался без правящего слоя. Без интеллигенции, без буржуазии, без аристократии – даже без пролетариата и без ремесленников. Выход в культурные верхи был начисто заперт польским дворянством. Граф Муравьёв не только вешал. Он раскрыл белорусскому мужику дорогу хотя бы в низшие слои интеллигенции. Наша газета опиралась на эту интеллигенцию – так сказать, на тогдашних белорусских штабс-капитанов: народных учителей, волостных писарей, сельских священников, врачей, низшее чиновничество»[156].

Иван Лукьянович Солоневич

Итог деятельности Муравьёва в Северо-Западном крае подвёл попечитель Виленского учебного округа И.П. Корнилов: «Русская пропаганда, действующая через школы, церкви, администрацию, делает своё дело; она возбуждает в массах ясное сознание и убеждение, что здешний край – исконно русский, что здесь колыбель русского государства и православия, что если губернии около Москвы называются Великой Россией, то здешние губернии имеют полное право называться первоначальною древнею Россией… Поэтому все меры, клонящиеся к восстановлению древнего православия, к восстановлению в народе сознания о его русском происхождении и коренном православии, конечно, сильнее, прочнее и действительнее всяких мер полицейских и военных… Белорус мало-помалу перестаёт быть быдлом, работающим безответно на пана и жида. Русский язык и русская вера перестают называться холопскими; русского языка не стыдятся, как прежде, а польским не щеголяют. Русское образование сильнее русского штыка»[157]. Забавно, что местечковые националисты приписывают вышеуказанные слова Муравьёву и извращают их следующим образом: «Что не доделал русский штык – доделает русский чиновник, русская школа и русский поп», намекая на то, что генерал-губернатор Северо-Западного края якобы занимался «искоренением белорусчины». В действительности же, как видим, в вышеприведённой цитате нет ни слова о «белорусчине», поскольку самостийного белорусского проекта тогда ещё и в помине не было.

В начале марта 1865 года Муравьёв уехал в Петербург и лично просил государя об отставке. Он выполнил свой долг: за два года был не только подавлен польский мятеж, но в белорусском обществе произошли такие перемены, которые оставили след на века. Александр II удовлетворил прошение генерал-губернатора, разрешив Михаилу Николаевичу самому определить своего преемника. Им стал Константин Петрович фон-Кауфман, будущий покоритель Туркестана.

Местечковая националистическая идеология в Белоруссии начала формироваться в самом конце XIX столетия: её отправной точкой следует считать вышедшую в 1891 году книгу «Дудка белорусская» («Dudka bialaruskaja»), автором которой был уроженец Виленской губернии Франциск Бенедикт Богушевич (псевдоним – Мацей Бурачок). Предисловие к «Дудке белорусской» стало первым манифестом местечковых националистов и создало идеологическую базу для зарождения сепаратистских идей в Белоруссии.

«Дудка белорусская» состояла из предисловия и 19 поэтических произведений. Наибольший интерес представляет предисловие, в нём автор сформулировал два основных принципа белорусской националистической идеологии: