Его красное сердитое лицо внезапно озарилось светом из коридора. Дженнифер обернулась и увидела стоящего у пожарного выхода Лоренса. Он внимательно наблюдал за спектаклем, который разыгрался между его женой и чужим мужчиной. Реджи, опустив голову, протиснулся в дверь мимо Лоренса и молча пошел по коридору, вытирая рукой рот.

— Лоренс, это не то, что ты…

— Иди внутрь.

— Я просто…

— Иди внутрь. Немедленно, — тихо повторил он с невероятным спокойствием.

После минутного колебания она спустилась по лестнице, подошла к двери, готовясь вернуться к танцующим. Ее все еще трясло от растерянности и шока. Когда они проходили мимо лифта, Лоренс схватил ее за запястье и развернул к себе. Она потрясенно посмотрела на его руку, а потом подняла взгляд.

— Не вздумай унижать меня, Дженнифер, — тихо сказал он.

— Отпусти меня.

— Я серьезно. Я не дурак, которым можно…

— Отпусти. Мне больно! — дернулась она.

— Слушай, что я тебе говорю! — повысил голос Лоренс, и на щеке у него задергался мускул. — Я этого не потерплю. Поняла меня? Не потерплю! — скрипнув зубами, злобно прошипел он.

— Лоренс!

— Ларри! Для тебя я Ларри! — крикнул он, занося кулак, но тут внезапно открылась дверь, и в коридор вышел тот самый бухгалтер. Смеясь, он обнимал за талию девушку, с которой танцевал до этого. Увидев эту семейную сцену, он тут же перестал улыбаться и смущенно сказал:

— Извините, сэр… мы… мы просто вышли подышать воздухом…

Лоренс отпустил Дженнифер, та воспользовалась моментом и, не оборачиваясь, бросилась вниз по лестнице.

Я многое в тебе люблю и многое ненавижу. Хочу, чтобы ты знала, что сейчас я все чаще и чаще думаю о том, что в тебе меня настораживает.

О том, как ты безжалостно прикончила того лобстера.

Как ты кричала и махала руками на коров, чтобы прогнать их с дороги. Ведь мы могли просто подождать, пока они пройдут… Ну опоздали бы в кино, и что?

Как неаккуратно ты режешь овощи.

О твоем вечно негативном отношении ко всему.

Мне пришлось покрыть стену краской в три слоя, чтобы закрасить то место, где ты написала красным карандашом свой телефон. Я, конечно, все равно делал ремонт, но это был лишний перевод краски.

Мужчина — женщине, в письме

Энтони допил кофе и теперь сидел за барной стойкой, не выпуская из рук пустую чашку Он напряженно смотрел на лестницу, ведущую в бар, стараясь не пропустить пару стройных ног, элегантно спускающихся по ней. Время от времени в «Альберто» заходили парочки, громко жалуясь на нетипичную для этого времени года жару и дикую жажду. Гардеробщица Шерри совсем заскучала и уснула на стуле с книжкой в руках. Он медленно провожал пары взглядом и отворачивался.

Сейчас уже 7.15, а она обещала прийти в половине седьмого. Энтони достал из кармана письмо, разгладил его и вгляделся в крупные округлые буквы, которые складывались в слова, убеждавшие его в том, что она придет.

С любовью, Д.

Они переписывались уже пять недель: он писал ей на абонентский ящик 13 почтового отделения на Лэнгли-стрит, который она открыла специально для него. Никто никогда не выбирает номер 13, заверила ее заведующая отделением. За это время они виделись всего пять или шесть раз, встречи всегда были короткими — слишком короткими, — ведь приходилось выбирать время, когда их с Лоренсом часы работы не совпадали.

Но то, что ему не удавалось сказать ей при встрече, он всегда излагал в письмах. Энтони писал почти каждый день, рассказывая ей обо всем без тени стыда или смущения. Казалось, внутри его прорвало плотину, которая много лет сдерживала напор воды. Он писал о том, как скучает по ней, рассказывал о своей жизни за границей, о том, как он до недавних пор не мог долго усидеть на одном месте, словно все время пытаясь подслушать разговор людей, находившихся где-то очень далеко.

О’Хара не скрывал от нее своих недостатков: эгоист, упрямец, часто не проявляет должного внимания, — а потом рассказывал о том, что благодаря ей ему захотелось избавиться от них. Снова и снова писал, что любит ее, получая удовольствие даже от самого процесса написания этих слов.

Ее же письма, напротив, были краткими и деловыми. «Давай встретимся там-то». Или: «Нет, давай на полчаса позже». Или просто-напросто: «Да. Я тоже». Сначала он боялся, что такая краткость означает, что она не так сильно любит его, и никак не мог совместить эти краткие, сухие записки с образом женщины, с которой встречался: нежная, ласковая, ироничная, заботящаяся о его благополучии.

Тем вечером Дженнифер сильно опоздала. Оказалось, что Лоренс явился домой куда раньше обычного, и ей пришлось соврать, что у нее заболела подруга, так как другого повода выйти из дома не нашлось. Когда она пришла, Энтони уже успел основательно набраться.

— Ты все-таки пришла? Как мило с твоей стороны, — с издевкой сказал он, поднимая бокал. Он прождал ее два часа и за это время успел выпить четыре двойных виски.

Она молча сняла с головы шарф, заказала себе мартини, но тут же передумала и отменила заказ.

— Как, уже уходишь?

— Я не хочу видеть тебя в таком состоянии.

И тут он словно с цепи сорвался, начал обвинять ее во всем: у нее никогда нет времени, она ему мало пишет — словом, ему не хватает ее во всех отношениях. Бармен Фелипе предостерегающе взял его за плечо, но Энтони не обращал внимания. Его пугали собственные чувства, и он хотел отомстить ей, причинить ей боль.

— Да что с тобой такое? Боишься написать что-нибудь, что может быть использовано против тебя в суде? — Он ненавидел себя за эти слова, знал, что выглядит отвратительно и жалко, отчаянно пытаясь скрыть от нее свою слабость.

Дженнифер развернулась на каблуках, легкой походкой поднялась по лестнице, не обращая внимания на его крики, когда он умолял ее остаться.

Утром он оставил ей короткую записку в абонентском ящике, два дня промучился жутким чувством вины, а потом наконец получил ответ.

Бут, мне сложно доверять свои чувства бумаге. Мне вообще сложно чему-либо доверять. Для тебя мир слов — родная стихия, и я ценю и радуюсь каждому слову, которое ты написал мне. Но прошу, не суди о моих чувствах по тому, что я не могу ответить тебе в такой же форме.

Боюсь, разочарую тебя, если я попробую писать как ты. Я уже говорила, у меня редко спрашивают, что я думаю — особенно по таким важным вопросам, — и мне нелегко самой сделать первый шаг. Попробуй поверить тому, что я здесь. Попробуй поверить мне, глядя на мои поступки, на мои эмоции — это моя валюта.

Твоя,

Д.

Прочитав это письмо, он заплакал от стыда и облегчения. Впоследствии он часто думал о том, что, возможно, ее поведение было связано и с тем, что она так и не смогла забыть унижение, которое пережила, придя к нему в отель на Ривьере, хотя он изо всех сил старался убедить ее, что не стал заниматься с ней любовью по совершенно другим причинам. Ему никак не удавалось убедить ее в том, что она не просто очередная замужняя дама, с которой он решил завести интрижку.