И пусть делает с ней, что угодно… Все равно ее игра окончена.

— Почти ни в чем не ошибся, — добавила она.

— А еще весьма интересно, что там у тебя за история с черным магом! — словно очухавшись, добавил принц. — Уж не за него ли тебя просватали? Возможно, это самое главное. Это то, из-за чего ты молчишь. Знаешь, Ева, когда я шел сюда, чтобы совершить восхождение по стене дома, мне подумалось, уже не принцесса ли Майремская ты… Та самая пропавшая племянница короля Мареты, которой приписывают свойства…

Кровь отлила от лица. Голова закружилась. Еву словно бы выкинуло из тела — она перестала чувствовать руки и ноги. Потом в сердце разлился могильный холод. Сковал ее всю.

«Вот и все!» — пронеслось в голове, и она покачнулась на стуле.

Должно быть, на мгновение она потеряла сознание, потому что следующей картинкой перед глазами было озабоченное лицо Грайнора, склонившегося к ней. Он легонько поддерживал ее за плечо, не давая сползти со стула.

— Ева… не может быть… — как-то даже растерянно произнес он. Необычно для самоуверенного принца. — Твоя реакция не может лгать… Выходит, ты…

— Да, — прошептала Ева. И горько усмехнулась, выныривая из накатившей холодной дурноты. — Выходит, так. Что ты со мной сделаешь? Не тяни… Я не выдержу ожиданья… Один раз я уже ждала этого. Прошу — не тяни! Сделай все сразу! Второй раз я просто сойду с ума ждать, когда меня отправят на смерть…

— Тебе плохо, Ева… — странно пробормотал Грайнор. Наклонился, подхватил ее на руки и понес на кровать. Как-то даже заботливо. Как маленького ребенка.

— Что? Уже… Прямо сейчас? — прошептала Ева. — Ты заберешь мою жизнь прямо сейчас?

— С радостью забрал бы твою невинность, — криво улыбнулся Грайнор. — Но не жизнь.

Мягко опустил ее на постель, накрыл одеялом. Сел на краешек кровати, оперся на одну руку и странно смотрел на нее.

А Ева сжалась, не зная, что думать.

«Но не жизнь…» — эхом раздавалось у нее в голове.

Двоюродный дядя, знавший ее с детства, не выдержал искушения. Она всегда готовилась, что стоит кому-то узнать правду — и ее «положат на алтарь». Очень быстро или мучая ожиданием… Но положат.

Сейчас же Грайнор просто смотрел на нее. Не угрожал, не ставил условий. Не пытался обмануть. По правде, он и сам казался ошарашенным.

Ева прикрыла глаза.

Наверное, он просто еще не осознал, какие возможности открывает перед ним это знание!

И, словно в подтверждение этой ее мысли, принц вдруг скрестил руки на груди и жестко расхохотался.

— Ах вот в чем дело! Вот почему ты скрываешь свое происхождение, свою историю! Что же…

Смех закончился так же резко, как начался. Лицо его стало совершенно серьезным, даже мрачным. Он снова пристально глядел на Еву, и его взгляд просто прожигал. Но в нем не было того желания, того алчного вожделения «обрести все», что она когда-то видела у дяди.

— Что же… Теперь остается понять, что нам с этим делать, — вдруг просто сказал он.

— Нам? — переспросила Ева.

Она лежала, поэтому головокружение и дурнота, охватившие ее, отступали. А захолодевшее сердце согревалось.

— Да, нам, Ева. Мы же с тобой повязаны нашим договором. А твое истинное происхождение, понятно, закрывает возможность реализовать мои планы. Ты в любой момент можешь раскрыться и переиграть меня. При этом правда… попадешь под нож. Но, зная тебя, можно ожидать и такого самопожертвования — ради чести моего благородного братца, например.

Ева закусила губу. Он опять был прав. Ведь именно так она и собиралась поступить.

— Так ты и хотела поступить? — с усмешкой спросил Грайнор. — Пожертвовать собой ради Бормиаса, верно? Ради своих представлений о чести, благородстве и прочем… Как в тебе это сочетается? Такая самоотверженность и такая способность играть и обманывать?

— Да, ты все правильно понимаешь. Я считала это своим долгом. Просто… — в этот миг Ева подняла на него глаза. Теперь, когда он все знал, можно было быть искренней. Говорить правду. Все равно уже ничего не изменишь. И чем дольше они говорят — тем дольше она проживет. — Просто хотела еще пожить. И… по правде говоря… хотела пожить в нормальных привычных условиях. В тепле и сытости… Стыдно в этом признаться, но это так.

— Понимаю, — задумчиво ответил Грайнор. — Сложно упрекать принцессу, что она захотела не только выжить, но и пожить, как положено принцессе. Но все же… Что нам делать теперь… Ведь мне тоже не хочется оказаться в дураках, когда я объявлю тебя нищенкой, а ты во всеуслышание заявишь, что ты куда знатнее маркизы, за которую мы тебя выдавали. Да и тебе, ясное дело, не хочется умирать… Как нам тебя спрятать так, чтобы никто не пострадал?

— Спрятать?! — изумленно переспросила Ева. Лучик надежды мелькнул в душе. Одновременно она вдруг почувствовала, насколько на самом деле она ошарашена. И больше всего тем, что… Грайнор, кажется, не собирается возвеличиваться ценой ее жизни… — Грайнор… скажи ты что… не собираешься…

— Не собираюсь, Ева! — резко бросил он, словно она ляпнула какую-то обидную глупость. — Я в достаточной степени чудовище, чтобы интриговать против брата, бороться за власть, обманывать и лгать. Но я не убийца беззащитных девушек. Хотя, конечно… знаешь… одна твоя жизнь… такая малость… и я получил бы все! И корону, и безграничные возможности… Ммм… И вообще мог бы стать «властелином мира»… Ммм… — он снова криво улыбался и лукаво смотрел на Еву. — Хм… Ева, не находишь, что такая моя жертва стоит награды? Может… я все же заслужил… твою женскую благосклонность?

Слезы потекли из глаз. Еве вспомнилось, как он успокаивал ее тогда, когда она первые раз перед ним плакала. В его особняке. Как насмешничал и шутил — и в итоге она начала улыбаться.

И сейчас Грайнор был таким же! Он глядел на нее с пониманием, и говорил… Да, с намеками, да, с жесткими насмешками, но это более любых обещаний убеждало в том, что произошло невероятное.

Невероятное. Немыслимое.

Представитель королевской династии, тот, кто мог бы получить все ценой жизни Евы, добровольно отказывается от этого.

Тот, кто так хотел быть королем. Тот, кто стремится к власти. Отказывается. Сам.

Слезы невероятного изумления градом потекли по щекам, но сквозь них Ева смогла улыбнуться.

— Грайнор! Спасибо тебе… Я не верила, что так может быть! Я думала…

— Да, я знаю. Твой дядя не устоял, — кривая улыбка.

— Да, я была уверена… И я… я безмерно благодарна тебе! Я верю, что про «оплату» ты шутишь…

— Ну почему же… Если бы ты решила наградить меня подобным образом…

— Потому что… Прости меня! — Ева схватилась ладонью за руку принца, лежавшую на одеяле. — Прости, что так плохо о тебе думала! Ты тоже… и великодушен, и благороден… Бываешь иногда.