I Король Филипп[112] был с хладною душою, И Августом[113] по праву назван он: Тому льстил шут Гораций[114] похвалою, А этого изволил петь Бретон, Мне все равно, не о Филиппе слово, Хоть жалок мне подкупленный поэт; Будь я в тот век — я выбрал бы другого. Мне нравится Ричард Плантагенет[115]. За ним в мечтах люблю летать поныне В восточный край, в сирийские пустыни. II И где ж они — соперники в боях, Цвет рыцарства?.. Увы! одно забвенье Равно всех ждет. Их кости стали — прах, На их давно исчезнувших гробах Далекие толпятся поколенья, И жизнь людей проходит, как волна, Как вешний цвет, как тень, как призрак сна. III Кой-где еще готический их храм Стремится, горд и мрачен, к небесам; И в храме том — вдоль окон, на стенах, Виднеются воители в бронях, И дальний край, и сарацинов[116] ряд О днях давно минувших говорят. IV И там, в углу, как мумия времен, Стоит с челом нахмуренным барон Из мрамора, со шпагой и в плаще, С ним пес у ног и сокол на плече; И если вдруг раздастся с башни звон, Все кажется: он слушает сквозь сон. V Пою и я?.. Пою, о муза, лиру! Люблю, Филипп, тебя я за одно: Что ты давал роскошные турниры, Что ты любил фазанов и вино, Что ты смотрел без ревности и гнева, Как Гелинант — мой рыцарь и певец — Входил порой в блестящий твой дворец, И юношу ласкала королева!.. Их нет давно, но горестный рассказ Про их любовь дошел, друзья, до нас. . <февраля 1840>