— Вот дьявол! — Бартоломью тоже расхохотался. — А я об этом и не подумал… Да еще как-то, схлестнувшись в сражении с одним морским офицером, который когда-то знал меня в Старом Свете, я, шутя, крикнул ему, чтоб передавал привет моим родственникам. Только теперь понимаю, какого, видимо, наделал среди них переполоху!

Он смеялся долго, несколько минут. Потом вытащил из-за обшлага кружевной платок, промокнул глаза и глянул на горизонт, где закат уже начал меркнуть, алый цвет уступал место сиреневому, а облака делались все темнее и темнее.

Зеленый луч, вспыхнувший на линии горизонта в тот момент, когда исчез алый краешек солнца, неожиданно коснулся груди флибустьера и зажег странным пламенем висевший на его бордовом камзоле крест, тот самый, что Аделаида подарила ему в Сант-Яго. Он не расставался с ним.

— Никогда не видел, чтобы этот луч доставал так далеко! — воскликнул Бартоломью — Как мечом меня проколол! Послушайте, Френсис, а почему вы так подробно расспрашивали меня о моей родне?

— Да потому, что я недавно из Англии и мне как-то рассказывали, сколько мук пришлось испытать вашему доброму дядюшке, лорду Джонатану, чтобы вступить в права наследства.

— Но ему это удалось?

— О да!

— Тогда моя совесть чиста! — вновь рассмеялся Бартоломью. — Френсис, дайте-ка мне подзорную трубу. И, если вас не затруднит, подержите рулевое колесо.

— С удовольствием. Но что будет, если увидит кто-нибудь из команды?

— Они уже давно поняли, что вы — тоже моряк. Послушайте, что это за корабль вот уже второй день кряду идет за нами в кильватере?

— Вы у меня спрашиваете? Откуда мне знать? Если вы думаете, что кто-то узнал от меня о цели нашего путешествия и нас преследуют с целью завладеть сокровищами, то это не так. Никто не знает.

Робертс некоторое время всматривался, потом опустил трубу.

— Странно. Море большое, с чего он увязался за нами?

— Можно я тоже посмотрю?

Девушка взяла трубу и тоже стала всматриваться. Небо с западной стороны стало уже густо-синим, но на его фоне тем не менее выделялась белая точка парусов. В трубу можно было рассмотреть очертания судна, как и шхуна, идущего полным ходом.

— Фрегат, — сказала Аделаида, и на ее лицо вдруг набежала тень. — Действительно странно.

Но больше она ничего не сказала. Закат угас, на западе сделалось совсем темно, и силуэт незнакомого корабля пропал.

Спустя сутки «Виолетта» добралась до побережья и сделала остановку неподалеку от границ штата Южная Каролина. Нужно было подправить такелаж судна, потрепанный штормами, и пополнить запасы воды. Ее еще хватало, но в жаркую и влажную погоду она быстро тухла, чего Робертс не выносил.

Он мог бы свернуть к берегу значительно раньше, однако решил не рисковать. Его последние подвиги в Карибском море слишком взбудоражили колониальные власти, и за пиратом могли начать охоту даже вдали от обычных мест его «промысла».

Здесь, на месте их первой и единственной стоянки перед последним переходом, леди Аделаида указала капитану точку на карте, к которой пролегал их дальнейший путь. Это оказался один из небольших коралловых островков, расположенный в нескольких милях от Чарлстона, столицы Южной Каролины. Робертс несколько раз бывал в этих местах и немало удивился: островишки были крохотные, и представить себе, что среди них можно спрятать большой клад, казалось невозможно. Тем не менее леди де Моле уверяла, что документ магистра указывает именно на это место.

Стоять в небольшой гавани предполагалось всего один день. Небольшой городишко, где эта гавань располагалась, жил сахарным тростником и ромом, население, кроме того, занималось рыболовством, а в единственной таверне каждый день резались в карты и неизменно дрались, так что чаще всего в концу пирушки появлялись двое солдат и тычками разгоняли особенно ретивых пьяниц.

Запрещая команде пить в море, Робертс не мог запретить ей предаваться любимому развлечению на берегу. Однако в этот раз он твердо приказал всем быть до заката на шхуне. Лишние проволочки ни к чему, да и английский военный флот базируется не так далеко — всего в одном переходе расположен порт Чарлстон, столица Южной Каролины.

Леди Аделаида впервые за много дней решила провести время в одиночестве и отправилась прогуляться пешком по гавани. Бартоломью, разумеется, не возражал — как он мог бы возразить ей. Но в душе ему стало не по себе. Почему? Да потому, что ему все эти дни казалось, что ей лучше всего, когда он рядом, равно, как и ему лучше всего, когда рядом она. И вдруг у нее возникло желание исчезнуть… Почему?

Пираты заметили раздражение своего капитана, но, разумеется, не могли понять его причины. Зато подивились тому, что Камышовый Кот появился на палубе и, как в былые времена, расположился в тени паруса, налаживая новые наконечники на свои стрелы. Кот в последнее время вел себя странно: прятался, почти не появляясь на виду, а на вопросы, что с ним творится, лишь угрюмо бурчал что-то про то, что индейцу не нравится, когда кругом только море и море. Не проведи он перед тем уже год на «Виолетте», его бы, наверное, поняли, но теперь удивлялись и от души подшучивали над беднягой.

Капитан тоже заметил странное поведение индейца, но приписал его потрясению, пережитому Котом на рифе, когда им обоим явилась загадочная русалка.

Бартоломью пошел на некоторый риск, не став сразу приказывать индейцу, чтобы тот помалкивал, если определит пол Френсиса Стронга. Он был уверен, что Камышовый Кот в случае чего скажет ему первому, а там уж он велит краснокожему держать язык за зубами. Но Кот, к его удивлению, ничего не сказал капитану, а от Аделаиды старался держаться подальше, как, впрочем, и от всей команды. Создавалось впечатление, что он чего-то или кого-то очень боится…

Между тем, леди Аделаида направилась не в таверну, где собралась большая часть команды «Виолетты», и не к причалу, где можно было поглазеть на рыбачьи лодки, возвращавшиеся с промысла, полные сверкающей, как драгоценные камни, рыбы, а в дальний конец городка, туда, где пыльная дорога сворачивала с набережной к плантации сахарного тростника. Здесь бухточка, приютившая морской городок, становилась мелкой, и у берега росли высокие камыши. Среди них девушка и отыскала рыбачью лодку, в которой сидел, пыхтя трубкой, старый рыбак с пышной, совершенно белой бородой.

— Вот и я! — Она с разбега прыгнула и оказалась в лодке, почти не заставив ее раскачиваться. — Привет, дядя Генри.

— А я уж опасался, что Робертс не приведет шхуну в эту гавань! — воскликнул старый штурман, радостно улыбнувшись.

— Если б он сам не запланировал эту стоянку, я бы убедила его ее сделать, — твердо сказала леди Вероника (среди многих имен, которыми она теперь пользовалась, настоящим было именно это). — Знаешь, за эти дни мы стали, можно сказать, друзьями. Где «Алмаз»?