Причем сумма в итоге оказалась приличной, около десяти тысяч рублей. И теперь я знал местоположение тайника. Мне эти деньги могли значительно помочь в разных проектах, но, положа руку на сердце, на душе становилось противно, когда я даже просто думал о них. Что уж говорить о том, чтобы нажиться на чужом горе. Я сам не ожидал от себя такой щепетильности, но слишком уж большое влияние оказал на меня этот сон. Не хотелось даже в малом мараться о дела этого урода.

В итоге я решил себя не ломать. А то так очень легко можно стать такой же тварью, как Смирнов, ведь его одержимость оказалась лишь катализатором, подтолкнувшим к краю пропасти. Со своей совестью он договаривался сам, и у него неплохо получалось. Сначала изнасиловать, а что, ведь бабам это нравится, потом убить, потому что чего она орет. Дальше – больше. Уверен, что в итоге он спокойно дошел бы и до каннибализма, и до чего похуже. И на все у него нашлось бы оправдание. Я же таким быть не хотел.

Поэтому, выйдя из душа, сел за стол и принялся записывать все, что помнил. Имена жертв, как выглядели, где останки. Смирнов был умным и старался не следить в одном месте. Колесил по области, не задерживаясь надолго в райцентрах. В села не совался, потому что там чужака бы спалили на раз. А вот новые дачные поселки и садовые товарищества, где народ часто меняется и зачастую мало кто друг друга знает, были его любимыми местами. Может, поэтому за полтора года, которые орудовал маньяк-одержимый, его так никто и не нашел. Даже знать не знали, что завелась такая тварь.

На все это у меня ушло несколько часов, как раз успел закончить к началу уроков. Мама вчера хоть и перенервничала, но все же ловко и аккуратно зашила мой форменный пиджак, так что мне не нужно было суетиться и искать новый. Рубашку пришлось выкинуть, уж слишком она была залита кровью, да и ремонту не подлежала. В остальном больше ничто не напоминало о вчерашнем происшествии. Царапина на груди, оставленная бритвой Галкина, уже затянулась. Регенерацией Юниоры на порядок превосходили обычных людей, и чем выше ранг, тем сложнее было убить энергета. Мастера спокойно переживали попадание в сердце, но я не собирался экспериментировать с этим. Ну его, мне и так хорошо.

На уроках не было ничего интересного. Домашнее задание я умудрился сделать еще вчера в классе. Старался отвечать как можно чаще, зарабатывая дополнительные баллы, а точнее, исправляя старые. Понятное дело, что за оставшийся период я не вытяну на нормальные оценки, но хотя бы твердую тройку буду иметь с гарантией. На меня косились, но уже без интереса. Всем было понятно, что я изменился. Некоторые, правда, типа того же Морозова, так и не согласившегося на дуэль, говорили, что надолго меня не хватит, но на них я внимания не обращал. А вот тот же Ромка хоть и поглядывал с немалым изумлением, но уже принял новую реальность и общался со мной спокойно, словно я всегда так себя вел. И именно ему удалось меня изрядно удивить.

– Слушай, Чоб… то есть Семен. – Я лениво листал учебник истории, когда задумчивый Еремин остановился возле моей парты. – Хочешь вступить в комсомол?

– Кх-кх-кх, – я ожидал чего угодно, только не этого, и, подавившись воздухом, закашлялся. – Чего?! Ромыч, тебе солнышко голову напекло? Вон Машку попроси, пусть тебе первую помощь окажет. Компрессы там разные, притирания. Главное тут, чтобы халатик был покороче и в идеале белые чулки. Тогда эффект лечения в разы повышается.

– Я тебе сейчас такие притирания устрою! – тут же взвилась покрасневшая, как помидор, тхэквондистка. – Месяц сидеть не сможешь!

– Не, ну ее. – Я в притворном испуге отодвинулся подальше. – Ромыч, не связывайся с ней. Вон лучше к Софье обратись. Я так и вижу ее в костюме медсестры. Эдакая Снежная королева со шприцем. Ух, аж мороз по коже!

– Чеботарев, мы с тобой потом поговорим, – злобно зыркнув на меня, пообещала Сикорская, намекая на завтрашнюю тренировку. – А то ты больно смелый стал. Надо бы исправить.

– Ты же знаешь, для тебя я готов на всё, – я послал девушке воздушный поцелуй. – Даже сопротивляться не буду.

– Прекращай, – поморщился Еремин. – Я серьезно, а ты опять балаган устроил.

– Окей, то есть хорошо. – Я мысленно дал себе подзатыльник, напоминая, что нефиг палиться англицизмами. – Ответь мне на два вопроса. Зачем и на хрена?

– Это один вопрос, – надменно хмыкнула Полякова.

– Вот и не угадала, – я подмигнул Марии. – Именно два. Зачем тебе это и на хрена мне это нужно? Видишь, как все просто. Только, Ром, давай без агитации, я и сам кого угодно сагитирую вступать в ряды ДОСААФ и общество спасения на водах. Или «Союз меча и орала», выбирай. По чесноку, зачем я тебе в комсомоле?

– Ну, давай по-честному, – серьезно кивнул Еремин. – Ты помог задержать опасного преступника, спас здоровье, а то и жизнь двум девушкам. Нашей школьной комсомольской организации выгодно, если в ней будет состоять такой герой. Как раз скоро Первомай, и в отчетности такой подвиг будет очень здорово смотреться.

– Логично, – кивнул я, немало удивленный трезвым подходом Романа. – Товарищ комсорг, скажу честно, ты поразил меня в самое сердце. Я-то думал, будешь задвигать про космические корабли, бороздящие просторы Большого театра, и прочую возвышенную чушь. Ответственность там, верность Родине и партии, ну и все такое. А ты прям прагматик.

– А я про верность и ответственность не забываю! – зло сверкнул глазами Еремин. – Но ты просил по-честному, я тебе выдал. Будешь стебаться…

– Молчу, молчу, – я поднял руки, показывая, что сдаюсь. – Наоборот, ценю и уважаю. Что бы там ни говорили, на мой взгляд, слегка циничный и прагматичный подход гораздо ценнее голого энтузиазма. Потому что на последнем далеко не уедешь, а когда ты себя не забываешь, можно долго работать на благо общества.

– Согласен, – кивнул Ромка, вглядываясь мне в глаза, видимо, в поисках подвоха, но ничего не нашел, потому что я действительно так думал. – То же самое с песнями. Мы вчера репетировали, и Василиса Алексеевна и Марина Никитична были в полном восторге. У тебя получилась по-настоящему комсомольская песня. Но сам понимаешь, если узнают, что автор текста при этом не состоит в комсомоле, будет скандал. И по шапке дадут всей школе.

– А тебя, значит, назначили парламентером. – До меня дошло, что это не его личная инициатива. – Давить мне на ответственность, долг перед партией и прочее бесполезно, так что выбрали тебя,