- Крепитесь, деточка.

В спальне деда, куда Тура заходила раз в месяц,  чтобы только помыть пол и сменить белье – дед не позволял ей даже пыль протирать, опасаясь, что она что-то сдвинет в идеальном с его точки зрения расположении различных предметов, книг и всего остального – теперь в этой спальне было многолюдно. Лилия Донатовна вернулась к разговору с  уставшего вида крупным небритым мужчиной. Еще одна женщина стояла у окна и держала у уха телефон.  На стуле у двери сидела, икая, Елена в компании тощего субъекта скорбного вида. А на кровати лежал Павел Корнеевич Дуров. Ныне покойный.

- Я зашла… - Елена снова вошла в буйную стадию. – В обед. Хотела узнать… а он… он…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Смерть во сне в его возрасте – это благо, - ровно ответила врач и снова вернулась к обсуждению какой-то бумаги, что лежала на столе. – Какое время смерти вы поставили?

Тура закрыла глаза. И стояла так. И молила про себя, чтобы, когда она откроет глаза, это все рассеялось. Как морок. Как дурной сон. И она сменит на пустой постели белье, а потом заглянет в кабинет и скажет: «Дед, пойдем чай пить. Я пирог купила абрикосовый». И он улыбнется ей и скажет: «Пять минут, Турочка».

- Труповозку вызывать?

Она вздрогнула и открыла глаза. Все было на месте.  Стоящая у окна женщина с отросшими корнями на волосах цвета «бургунди» сейчас смотрела  на своего коллегу. «Это бригада скорой помощи», - запоздало сообразила Тура. Все словно сквозь вату сейчас.

- Справку я выпишу, - Лилия Донатовна похлопала по объемистой медицинской карте.  – Так что срочной необходимости нет.

- Вы что, оставите его здесь?! – взвизгнула Елена. – Оставите здесь труп?! В доме, где живут живые люди?!

На лице врача ничего не дрогнуло, и она перевела взгляд на Туру.

- Услуга бесплатная. Если хотите…

- Это обязательно? – это были первые слова, что произнесла Тура. И она сама себе поразилась – как спокойно звучал голос.

- По нынешним законам тело в доме оставлять нельзя, - начала Лилия Донатовна, и тут подал голос скорбный субъект.

- Мы это можем взять на себя, - он моментально оказался около Туры и протянул ей визитку. - Похоронное агентство «Последний приют», мы решим все вопросы…

- Помолчите! – повысила голос Лилия Донатовна. – И до вас дело дойдет в свою очередь, - тут она повернулась к Туре, которая так и не взяла протянутую ей визитку. – Возраст у покойного почтенный, смерть носит явно естественный характер… - тут она отвлеклась на бумагу, что заполнял врач «скорой», что-то негромко сказала ему и продолжила: - Я справку, необходимую для получения свидетельства о смерти, дам. Вопрос о месте нахождения тела до похорон можно решать не прямо сию секунду, но в течение нескольких часов.

Тело… А еще вчера это был человек. Старый и не очень здоровый человек, у которого от радости светились глаза. Человек, который не выносил, когда трогали его вещи. Который любил пить чай в одно и то же время. И носить рубашки, даренные покойной женой. И как его теперь… куда-то, в чужое место, к чужим людям? Которые будут рядом курить, смеяться и даже кушать булочку, пока он там будет лежать… голый, холодный, с биркой на большом пальце ноги.

- Дед пока останется здесь. Мне надо… подумать.

- А я не останусь в одной квартире с трупом!

- Тогда ПОШЛА ВОН!!! - только что Тура говорила спокойно и медленно, а вот – сорвалась на крик, дикий ор, до хрипа, так, что засаднило в горле. – ПОШЛА! ВОН! ОТСЮДА!

- Тише, Тура, успокойтесь, - Лилия Донатовна взяла ее за руку. – Проявите уважение к усопшему.

Уважение. Уважение, мать его. Деду сейчас больше всего нужно уважение, да-да. Она едва подавила желание пихнуть Елену в спину – чтобы исчезла из комнаты быстрее.

Врач поймала ее взгляд, устремленный в спину матери,  полезла в сумку и достала оттуда начатый блистер.

- Держите,  – она выломала две желтых таблетки. – Валерьянка.

Закинула в рот. Все равно, что. Лишь бы руки занять.

- Дочь и внучка, -  пояснила  Лилия Донатовна врачу «скорой». Тот кивнул невозмутимо и продолжил писать.

Спустя двадцать минут Тура осталась в квартире одна, выставив последним настырного, никак не желающего уходить адепта последнего пути. На столе, на зеленой парчовой скатерти в доисторических пятнах лежал ворох бумаг.  Дубовый паркет, знававший лучшие времена, сейчас был весь затоптан грязными следами.

А на кровати, укрытый одеялом, спокойно, будто спит, лежал дед.

Тело. Надо привыкать. Те-ло. Тура уронила лицо в ладони и заплакала навзрыд.

*

Тура слабо помнила, как провела последующие несколько часов. Зачем-то пошла на кухню. Зачем-то начала готовить ужин. Потом спохватилась, выключила газ.

Как жаль, что не курит. Сейчас бы прикурить от газа, затянуться. И полегчает.

Наверное, должно легчать. Зачем-то же люди курят.

Тура чиркнула о коробок. Толстая  спичка горела долго и неохотно. Отсырели, что ли?

Она вернулась в спальню, села рядом с дедовой кроватью. Вспомнила истерику матери и шмыгнула носом. Как же Елена в медакадемии два курса выдержала? На память пришли слова бабушки: «Не надо бояться мертвых, Тура. Надо бояться живых. Мертвые уже не могут причинить вреда». Права была Клара Корнеевна. Самые страшные люди – живые.

Тура разглядывала лицо деда – знакомое до последней морщины, седого волоса, пигментного пятна. Снова захотелось плакать. И одновременно с этим в голове стали всплывать отрывочные воспоминания со времен колледжа. Про пятна Лярше и…

Надо решать вопрос с погребением. И со всем остальным тоже. Кроме Туры это делать, как обычно, некому. Вот и пригодился трехлетней давности разговор с Павлом Корнеевичем.  Тогда ей показалось, что дед чудит, но спорить не стала. А теперь надо искать, куда она сунула ту газетную вырезку с номером телефона.

Дверной звонок прозвучал резче обычного.

*

- Это довольно распространено, - Лилия Донатовна отставила кружку. Сделав все срочные дела, врач вернулась в квартиру своего пациента, которого наблюдала на протяжении последних десяти лет. И Тура была ей благодарна за этот визит. Сейчас они пьют чай – как раньше. Только вдвоем. – Очень востребовано, особенно среди старшего поколения. По-моему, кремация – это удобно и разумно.