показался ему очень важным, надо будет спросить Генри Адамса, который наверняка знает и это.

В гостиной его встретила Каролина с пачкой газет в руках.

— Вы застали меня за моим рукоделием, — сказала она.

— Оно и мое тоже, — сказал Хэй. — Только я дал зарок не прикасаться к нему до сентября.

— Если бы я могла. — Каролина поздоровалась с Пейном как родственница, которой она могла стать, и Хэй подумал, как сложилась бы семейная жизнь ее и Дела. Он был убежден, что Дел не захотел бы, чтобы она издавала газету, и он был столь же убежден, что Каролина не бросила бы это занятие. Он давно понял, что у этой молодой женщины очень сильная воля, и если было какое-то качество, которого он сам бы не желал в своей жене, то это именно сила воли Каролининого толка, очень похожая на мужскую, в отличие от Клары, которая умела быть твердой, но чисто по-женски, по-матерински.

— Миссис Делакроу принимает дам из Луизианы, а Блэз играет в теннис с мистером Дэем.

— Рифмуется с Хэем, кто же такой мистер Дэй?

— Джеймс Бэрден Дэй. Он тоже из Эпгаров. Член палаты представителей.

— Почему же он не дома, не обхаживает своих избирателей, как все народные трибуны? — Хэй с вожделением смотрел на кресло, но гул женских голосов неподалеку заставил его остаться в вертикальном положении; он не мог себе позволить лишний раз сесть и встать.

— Он хотел встретиться с Херстом в Нью-Йорке. Херст в будущем году собирается стать президентом. Его раздирают амбиции.

— Он женился на хористке, — сказал Пейн, вращавшийся до свадьбы в шикарном мире Бродвея.

— Это будет потрясающая Первая леди, — торжественно заявила Каролина.

— Ну и страна! — оживился Хэй, пока не появились дамы из Луизианы.

Миссис Делакроу постарела, говорила она всем, но Хэю она показалась не изменившейся за последние тридцать лет, на протяжении которых они время от времени встречались.

— Я изменилась до неузнаваемости, — сказала она, протягивая руку Хэю и снимая другой широкополую шляпу.

— Вы нисколько не изменились, — сказал Хэй. — Но вот шляпа выдает свой возраст.

— Как грубо! Ей только десять лет. — Раздался хор одобрительных возгласов дам, разбиравших чашки с чаем с подноса, поданного гувернанткой-ирландкой. — Садитесь, мистер Хэй. У вас усталый вид.

— Это все «Папа из Толидо», — сказал Хэй, опускаясь в кресло.

— Папа? — Миссис Делакроу испуганно посмотрела на гувернантку. Католицизм, Хэй это знал, всегда был деликатной темой в присутствии слуг.

— Мой новый автомобиль, — объяснил Пейн.

— Блэз тоже здесь. Разве это не замечательно? — Миссис Делакроу адресовала эти слова Пейну, однокашнику Блэза.

— Но ведь он постоянно вас навещает. — Семейная жизнь самого Пейна была столь насыщена драматическими ситуациями, что он отказывался воспринимать чужие семейные драмы.

— Но только когда здесь нет Каролины. Но теперь они помирились. — Миссис Делакроу посмотрела на Каролину и улыбнулась.

— Отнюдь нет. Просто под вашей кровлей мы отставляем на время наши разногласия. Мы любим вас, а не друг друга. И еще я вижу в этом мое отмщение.

— Да, да. — Миссис Делакроу снова улыбнулась Каролине и села напротив Хэя, а дамы из Луизианы сгрудились вокруг рояля, словно собираясь петь.

— По-прежнему вопрос о наследстве? — спросил Хэй, которому Дел когда-то рассказал о путанице в завещании Сэнфорда, столь же глупом, как и сам Сэнфорд, ровесник Хэя.

— Да. Но через два года по этому мистическому условию я вступлю в права наследницы…

— Единица, похожая на семерку? — Хэй вспомнил этот зловещий пункт.

— Именно. Когда мне исполнится двадцать семь, единица наконец станет семеркой, и мое станет наконец моим.

— Ты должна выйти замуж, — нахмурилась миссис Делакроу. — Тебе уже слишком много лет, чтобы жить одной.

— Боюсь, я останусь старой девой.

— Ни в коем случае! — Миссис Делакроу перекрестилась от дурного глаза. — Пейн, почему бы тебе на ней не жениться?

— Но я женат, миссис Делакроу. На дочери мистера Хэя.

— Я совсем забыла.

— Но мы не забыли, — сказал Хэй улыбнувшись. — Это еще свежо в памяти.

— Такая замечательная свадьба, — сказала Каролина.

— Ты должна поехать в Новый Орлеан, Каролина. Там масса молодых людей, желающих жениться и остепениться.

— Молодых, — сказала Каролина. — В моем-то возрасте? — Хэй задумался, почему эта красивая молодая женщина находит удовольствие, выставляя себя дамой в летах и не вполне привлекательной. Быть может, она, как она сама говорила, и в самом деле принадлежит к этим странным творениям природы, старым девам. Он всегда сомневался, выйдет ли она замуж за его сына. Она была слишком занята собой, слишком — холодна? Но как можно применить это слово к этой очаровательной молодой женщине? Просто она слишком самостоятельна, а мир к такой самостоятельности непривычен.

— Ты ждешь слишком долго, — такова была расхожая мудрость миссис Делакроу.

В дверях появились Блэз и молодой конгрессмен. На них были белые хлопчатобумажные рубашки, фланелевые брюки; с них градом лил пот. Значит, я уже чудовищно стар, если конгрессмены кажутся мне школьниками, подумал Хэй.

— Не смейте сюда входить! — приказала миссис Делакроу.

— Марш переодеваться, оба!

Молодые люди исчезли, к явному огорчению дам из Луизианы.

— Я хочу пригласить вас, — сказал Пейн, обращаясь к миссис Делакроу, — прийти на обед на яхту дядюшки Оливера.

— Ненавижу лодки, — твердо отрезала миссис Делакроу. — А вот молодые, уверена, с удовольствием придут. Верно, Каролина?

— О, конечно. Я обожаю лодки. — Она неожиданно встала. Хэй обратил внимание, что она изорвала кружевной носовой платок, который все время держала в руках. Может быть, она тоже нездорова? Или все эти разговоры о старых девах так на нее подействовали?

— Я сейчас, — сказала Каролина и выбежала из комнаты.

— Их примирение — радость моей жизни, — торжественно заявила миссис Делакроу.

— Смешно, не правда ли? Семейные ссоры всегда касаются денег, — сказал Хэй, у которого были свои проблемы с богатеньким тестем.

— А из-за чего еще ссориться, — неожиданно спросил Пейн, сам жертва семейной ссоры, причина которой совсем не касалась денег.

— Любовь без взаимности, — сказал Хэй и с удовольствием заметил, что его зять покраснел. Хэй всегда подозревал, что полковник Пейн влюблен в своего шурина Уитни, и эта взрывоопасная по своим возможным последствиям любовь не нашла выхода. Оливер Пейн постепенно позволил ей превратиться в ненависть, и эта ненависть проявилась с адекватной испепеляющей силой.

Каролина стояла над рукомойником в ванной, ее рвало. Было такое ощущение, что ее сейчас вывернет наизнанку, настолько сильны и продолжительны были спазмы. Она никогда, решила она, не покончит с собой, приняв яд. Спазмы постепенно прекратились, она протерла лицо одеколоном, заметив, как припухли и покраснели глаза.

Внезапно рядом возникла Маргарита.

— Что с тобой?

— Дорогая моя, уж ты-то из всех