Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Рассвет наступил стремительно.
До острова «Х»(Уамакоо) примерно А км, что составляет около Н часов пути.
Этот остров не знал колониального ига, потому что его охранял «хозяин». Растительный мир разумен, но он не может так эффективно защищаться, как это делают животные. За счет растительности живет все. Оказывается, растительный мир может за себя постоять, но с запозданием. На Земле расплодились динозавры, стали серьезно угрожать растительному миру. Тогда растения уничтожили их. Так было и с мамонтами. Сейчас растительному миру угрожает человеческая популяция, и растения намереваются уничтожить человечество. Это рассказал герою повести шаман туземцев.
18 тысяч островов Индонезии!
— Завтра — последний день экспедиции. От него зависит, сможем ли мы доказать, что не на прогулку сюда ехали и что не зря потратили международные денежки. Так что скрестим перед сном пальцы — вот так!
— Нужно иметь дело с теми пилотами (вертолетов), которые знают свое дело и контактны, интересуются общим делом, болеют за него.
— Их защищала и до сих пор защищает среда!
— Спонсоры следят за каждым нашим шагом. Они выкладывают денежки без выгоды для себя. Что им от того, найдем мы… или нет? Никакой экономической выгоды.
— Ой-ли? Да очень большая и самая прямая выгода — классная реклама ведь! Если наша экспедиция удастся, это будет сенсацией для прессы, и всюду будут писать: спонсоры такие-то!
— У разных народов один и тот же жест может иметь разный смысл — насмешка или просьба о помощи, скажем.
— Один носильщик берет не более 20 кг.
— За проход вглубь острова проводник берет 300 долларов.
Пахло солью, прелыми водорослями и муссоном.
Несмотря на обильно нанесенный на кожу репеллент, москиты терзали меня, как волки.
Юлий Гарбузов
Как Бог парует (Не закончено)
Шел как-то Христос с учениками. Видят — пахарь поле пашет. Спросили они пахаря, нет ли чего поесть странникам.
— Возьмите там, под кустом. Ешьте все на здоровье. Я уже не успею — до захода солнца надо поле вспахать.
Идут дальше. У дороги яблоня со спелыми плодами. Под нею человек лежит с раскрытым ртом.
— Что ты делаешь, — спрашивают.
— От голода умираю!
— Ты же под яблоней лежишь, а на ней столько замечательных яблок!
— Да что толку? Ни одно мне еще в рот не упало.
Подходят они к колосящейся ниве. Там жница хлеб убирает.
— Жница милая, нет ли у тебя воды напиться для странников?
— Возьмите в кувшине, что стоит под одиноким деревом у дороги. Пейте все — мне некогда — дождь собирается. А нужно жатву закончить да снопы в амбар снести.
Проходят они мимо ветхого дома. Заглянули в него. Лежит там девушка, худая — прехудая.
— Что с тобой, милая?
— Да с голоду умираю…
— Так вот у тебя сухарей полон мешок, а на полке жбан с квасом!
— Так сухари же надо доставать из мешка, квас — с полки. А потом еще сухари размачивать надо…
Накормили они бедную девушку. Поблагодарила она их. Пошли дальше своей дорогой. Апостол Петр и спрашивает Христа:
— Скажи, равви (учитель), кто будет мужем этой несчастной.
— Тот, что поле пашет, — отвечает Христос.
— А той славной жницы?
— Тот, что под яблоней лежит.
— Послушай, равви! Почему так, а не наоборот?
— Несправедливо будет.
— По отношению к кому?
— К их будущим детям.
Юлий Гарбузов
Саган-Рог (Не закончено)
Сегодня с трех ночи не спал, так как увидел странный сон. Весь остаток ночи был под впечатлением.
Я всегда любил Харьковский театр юного зрителя, и в этот раз с удовольствием принял приглашение Володи Жукова пойти на вечерний спектакль. Показывали новую пьесу, над содержанием которой следовало подумать на досуге, чтобы попытаться разобраться, что там к чему. Выйдя под впечатлением, мы дошли до ближайшей станции метро, спустились вниз и стали ждать поезда. Разговор не клеился, и мы молча доехали до «Советской», где я вышел, чтобы успеть на семьдесят восьмую маршрутку, а Жуков поехал дальше. У обоих на следующий день, как мне было доподлинно известно, были занятия.
Когда я вышел на поверхность, было уже около одиннадцати ночи. Меня поразила необычная темень. Снилось, что около 23:00 я возвращался из Харьковского Театра Юного Зрителя и вышел на станции метро «Советская», чтобы сесть на 78-ю маршрутку, которая довезла бы меня до самого дома. Поднявшись на поверхность, я остановился в замешательстве: вроде бы все на месте, и в то же время что-то не так. Потом понял: нет людей, машин и уличного освещения. Окна домов тоже темные. Я попытался добраться пешком, но куда ни пойду — вскоре кончается город, начинается степь или лес.
Незаметно рассвело, и город ожил. Я вернулся на конечную остановку маршрутки, что напротив консерватории, но там никакой остановки и никаких маршруток вообще и близко не было. Никто из людей, к которым я обращался, не знал и слова такого — «маршрутка». Тогда я решил спуститься в метро, но там был только обычный подземный переход. Вход в метро куда-то исчез. Пошел по Бурсацкому спуску вниз, на Клочковскую и неожиданно увидел море и громадный порт: шум, грохот, ошвартованные корабли, краны, а рядом морской вокзал. Все грязное, заплеванное, замусоренное.
Откуда, думаю, в Харькове море?
Пошел вдоль береговой линии и попал на базар, сам по себе небольшой, но народу видимо-невидимо. Особенно меня поразило обилие бомжей и бомжичек с опухшими от водки посиневшими физиономиями.
Наконец, поняв, что нахожусь не в Харькове, я решился спросить, что это за город. Удивленный странным вопросом, молодой рабочий в сером комбинезоне сказал название, похожее на Таганрог (Саган-Рог или Туган-Рог, как следует не расслышал). Я попытался уточнить — Таганрог, мол? Но рабочий ответил, что Таганрог — это далеко на западе, на Азовском море, а здесь Саган-Рог. Он указал на надпись над зданием морского вокзала: «Добро пожаловать в сердце дальневосточной индустрии Саган-Рог». В общем, я выяснил, что нахожусь в портовом городе с сорокапятитысячным населением где-то между Магаданом и Владивостоком.
Меня охватил ужас. Мгновенно оказаться за тысячи километров от дома, работы и прочего без денег и документов! Я разговорился с местной школьной учительницей математики, которой помог нести с базара сумки с покупками, и она пригласила меня к себе домой на какое-то торжество
