– Как? Как домовой… – Он покосился на щетку в углу.

– Потерпи еще немного. А Вилль как… поживал?

– Университет – плац – вахта, в выходной – труп… Зато сразу на третий курс поступил и экзамены на дессятки сдал.

– Не сомневаюсь.

– Ишшо бы! А поссольство – вместо практики. Не каждый император может похвастать ссобственным аватаром! – с гордостью прошипел Симка. – Аватар клянется в верности единственный раз в жизни, и освободить его от клятвы может только Повелитель. Его Величество считает, шшто хозяин должен набраться опыта… и перестать ругаться с иноверцами из-за Пресветлой Богини. Это мешшает его карьере.

– Дурак твой хозяин, Симка. Будет теперь под чужим каблуком всю жизнь маяться…

– Не под каблуком, а под знаменем! – обиделся за любимого хозяина кот. – Это естественно для аватара – такова его сущщность. А господин Берен всегда считал императора единственным достойным хозяина Повелителем! Может, хозяин капитаном станет…

– Виллька-то? Он станет! – иронично усмехнулась Алесса. Так, значит, все было решено уже давно, но Вилль, как всегда, предпочел умолчать. Хотя сомневаться не приходится: этот пробьется. А потом решит заняться политикой интереса лишь ради, экономикой, культурой… оставаясь все таким же скромным, отзывчивым и надежным. – Волнуюсь я за него, Симка.

Домовой ласково погладил по руке с колечком.

– Драконы отстали. Не бойсся! А хозяин браслет тебе купил!

– Хмм?!

– Блестящщий такой, с камушками! Только без него я отдать не могу.

– Тогда зачем он писал…

Алесса молча высыпала на столик последнюю крохотную щепоть. Горка непонятного цвета трухи даже отдаленно не напоминала красивый нежно-фиолетовый лист с едва заметным тиснением в виде трилистника и родным почерком. Все, что нашлось в кармане вместо письма.

Симка, ласкаясь, боднул ее в плечо:

– И тебя вылечат, госспожа…

Дальнейший разговор не клеился совершенно, и Алесса даже обрадовалась, когда в гостиную, деликатно кашлянув, вошел господин Белиз. Хотелось остаться одной и во всем потихоньку разобраться. Не могла же она, в конце концов, разорвать письмо сама в припадке буйного помешательства?!

Симка на хмыканье отреагировал по-своему: торопливо смел труху в совочек и вытер столешницу.

– Вот погодите, расскажу хозяину, как его животину тиранят! – пригрозила Алесса, которой очень не понравился затравленный Симкин взгляд. Да и похудел он здорово.

– Я верну л’лэрду Винтерфеллу идеального слугу, а не нечисть, возомнившую себя наравне с людьми…

– Из-за таких, как вы, я бросила семью и пять лет шлялась по стране, как бродячая кошка! А теперь попробуй ударь меня, чщ-щеловечек!

Маг отшатнулся, на кончиках пальцев зажглись голубоватые искры.

Алесса вспыхнула: она не ожидала от себя такой жгучей ненависти. К этим колдунишкам, к дутым разряженным курицам в каретах и клятому императору, который посмел заполучить жизнь самого ее родного существа на всем белом свете. Взять бы коромысло, что ли, да и выбить из Аристана клятву, а потом увезти Вилля в Северинг, где тот будет стражником, подчиненным капитана, но не рабом собственного слова.

– Симка, я в «Кабаньей голове», если понадоблюсь. Надолго ли – не знаю, – через плечо бросила Алесса.

И вышла вон.

В то утро маленький Арвиэль вышел из своей комнатки и, позевывая и просыпаясь на ходу, зашагал в каминную залу поцеловать готовящую завтрак маму. Но его ждало горькое разочарование – никаких аппетитных запахов не обонялось… Пустой вертел сиротливо стоял в углу, а на столе не было ни разделанной туши оленя-крагги, ни даже маленькой полярной утки – слабого, но обязательного утешения для неудачливого охотника. Мама сидела в кресле перед огнем, ее правая рука с надетым на безымянный палец фамильным кольцом спокойно возлежала на подлокотнике. В детском прожорливом желудке требовательно заурчало, и эльфийка тихонько засмеялась.

– Подойди, Арвиэль! – Тонкая рука с кольцом-половинкой сделала пригласительный жест.

Мальчик послушался, а мгновение спустя уже забыл про голод. Родилась! Детей его возраста в поселке было всего трое, и еще никто из них не обзавелся братом или сестрой. «Буду первым!» – торжествовал пятилетний Арвиэль и терпеливо ждал девять месяцев, каждое утро меряя объятиями постепенно округляющийся мамин живот.

– Ну вот, теперь наша семья – полная! – Элейна без боязни передала сыну девочку.

Денек выдался суматошным. Какой там завтрак, какой обед! Они идут в Мраморную залу на прием к вождям клана! «Арвиэль, ты головой о дерево чесался, что ли? Приведи себя в порядок!» – возмущался отец. «Арвиэль, не смотри по сторонам так, будто впервые увидел синего кита!» – со смехом наставляла мать. Спустя два часа они уже были в Мраморной зале. Арвиэль послушно прикрывал глаза ресницами и разглядывал помещение исподтишка. Повсюду зелень и серебро – цвета клана Винтерленн, к которому принадлежала семья Винтерфелл. Зеленоватые прожилки светло-серого мрамора отражают струящиеся в стрельчатые окна золотые потоки света. Чудесные малахитовые кубки, причудливо изукрашенные самой природой, серебряные тарелки и чарки сработаны гномами, за что мастера были щедро вознаграждены дарами Океана: гигантскими синими жемчужинами и редким алым янтарем. Столы, стулья и троны Вождей вырезаны из древесных стволов – это глупые человечьи правители пускай камнем да металлом зад себе морозят, если им так нравится!

– Нарекаю тебя Эстель! – торжественно произнес Араисс Винтерленн – первый из Вождей.

– Что значит – Морская Пена, – мягко подтвердила Далила Винтерленн, его жена.

– Да укажет тебе Пресветлая верную дорогу! – сказал третий, кузнец. У него не было имени, равно как и жены, ведь он целиком принадлежал своей Богине, и делить его с кем-либо собственница Саттара вовсе не намеревалась.

Арвиэль решился взглянуть на мать и обомлел. Лицо женщины чернело, струпьями опадала сожженная кожа. Свет стал нестерпимо ярким, почти материальным на ощупь, и видение сменилось…

…Восходящее солнце по-хозяйски оглядывало угодья: спящую в тумане деревеньку, узкую реку с мельницей на берегу. На пригорке стоял мальчик в белой, свободного покроя рубахе, и, увидев его, солнце распалилось от ярости. Сколько раз его убивало, а все трепыхается. Живучий, щенок.

– Помоги! – падая на буреющую траву, закричал Арвиэль.

Листва перекатилась изумрудами, выпуская белого единорога, еще более ослепительного, чем солнце. В прозрачных крыльях свирелью звенели восемь ветров, гоня прочь боль, усмиряя жгучую ярость.

Солнце отступило. Втянув обратно белесые щупальца, стало тем, чем создал его Творец Мирозданий. Над лесом да пригорком, над чуть подернутой рябью водой дарило нежные лучи первое дитя Эльа-Зари.