– Ну?

Фран откинул со лба грязную челку, вытащил бумажку в двадцать евро.

– Вот.

Тот тоскливо удивился:

– И все?

– А что ты хочешь, фраер жмется, с собой не носит. Время фиговое.

– По десятке на рыло, твою мать…

– Ну, что есть…

– Вот я и говорю, что за задница!

– Ты-то свою бережешь, это я подставляюсь!

– Выбрать фраера не умеешь! А мобила?

Фран порылся в другом кармане, достал мобильник Эльзы.

– Дерьма-то кусок! Десяти евро никто не даст!

Карлос вытащил и бросил себе под ноги симку.

– Следующим иду я. Ничего тебе доверить нельзя.

Карлос нервно развернулся и двинулся к автобусной остановке. Фран, чертыхнувшись, побрел следом.

Водители уже присмотрелись к местной наркошпане и не связывались, когда видели их на остановках, порой даже не требовали денег за проезд. В гробу они видали стычки с отморозками, которым нечего терять, кроме грязного шприца в руке. В конце концов, им платили, да и не слишком щедро, за то, чтобы крутили баранку, а не рисковали жизнью за автобусный билет.

Автобус их довез почти до самого дома – здания в квартале Пирамидес, где они делили еще с двумя типами третий этаж расселенного здания. Там было семьдесят квадратных метров и никакой мебели. На звонок никто не ответил. Фран недовольно полез в глубины своей куртки и вынул ключ. Они вошли в прихожую.

– Эй, есть кто живой? – крикнул Карлос.

– Здравствуй, дерево! Кому здесь еще быть-то, придурки, – раздался голос из комнаты.

Комнатой это можно было назвать лишь условно. Просто на полу валялись старые матрасы с помойки, а у стены, чуть заваливаясь набок, стоял продавленный диван. На низеньком столике громоздились пыльные журналы и газеты. Рядом с ним беспощадно вонял маленький газовый обогреватель.

– Вообще дышать нечем! А ну, открой окно!

– Да пошел ты, ишь раскомандовался! Лучше задохнуться, чем замерзнуть. Ну? Принесли?

Фран вынул три маленьких бумажных пакетика, в которых фасуют аптечные порошки, и положил на столик. В дверь как раз входил четвертый обитатель логова. Соседями Карлоса и Франа были некие Ману и Лако, в одинаковых омерзительно грязных лохмотьях, оба землистого цвета. Все жадно наклонились над столиком. Ману страшно нервничал:

– Ну, где моя доза? Эта? Эта? Эта?

Он схватил пакетик, но Карлос сильно хлестнул его по руке сверху вниз, и пакетик упал назад на стол.

– Нет! Вот дурака кусок! Это моя кока. А тебе – вот этот конек.

Ману подозрительно уставился на него:

– А сколько здесь? Мне надо три.

– Ха! – ответил Карлос. – Две, и пошел вон. Ты думаешь, на героин объявлены скидки?

– Да я ж… ах ты сволочь, Карлос, я ж тебе набашлял на три! Карлос, мы друзья, ты что, крысятничать вздумал?

– А ну цеди текст! Крысятничать! Чего мне тебя обирать, убогого, – подорожал порошок, кому говорю!

Лако взял свой пакетик с тоской в глазах и пробормотал, отходя в угол:

– В этом мире, мой бедный Ману, друзей не бывает. Только компаньоны по кайфу. А порой и их нет.

Он ушел в свою комнату и закрыл дверь. У Лако была причуда, которую они никогда не понимали, – он вводил себе наркотик только в одиночестве. Они разобрали дозы и занялись своими делами: Карлос – кокаином, Ману – коньком, то есть героином.

Разумеется, Фран с Карлосом обобрали Ману и Лако. Возвращаясь из Барранкильяс, он взяли себе понемногу из их доз. Считали себя вправе – ведь они словно платили за проезд. Хочешь жить в группе – либо сам ходи на дело, либо мирись с тем, что тебя маленько пощиплют. Что Карлос делал с героином, который сам не употреблял, не знал никто. Он уже давно не комбинировал препараты, особенно после слуха, что хотя приход бывает от этого ошизенный, но и мрет народ сильно. Если хочешь догоняться с ветерком, пожалуйста, только каждый раз на кону твоя голова.

– Сегодня я хочу еще разок вмазать, – сказал Карлос. – А завтра схожу надыбаю.

– Дело твое, – ответил Фран.

Подсевшие на кокс все одинаковы – они будут догоняться, пока не закончится запас. Героинщики, те умереннее, им сам наркотик помогает употреблять его размереннее. Хотя тоже дурь еще та. На коксе тебя колбасит все сильнее и сильнее, и ты уже не можешь остановиться. Чем быстрее движешься, тем быстрее хочется. А от герыча тебя мажет, расслабляет, и еще одна доза мало что меняет. Были кокаинщики, способные удержаться на трех дозах в день, но у большинства дело заканчивалось тем, что они выскребали что-нибудь с самого дна кошелька и юзали на все, что было. Поклонники герыча были в целом спокойнее. Фран надеялся удержаться в их рядах, не теряя кайфа, но приход держал слабо и быстро уходил в аут. На Карлоса наркотик уже начинал действовать.

– А потом поищу Глорию. Надо и ерундой иногда заниматься.

– Давай, – кивнул Фран.

– Что ты понимаешь, сынок! Баба, это ж такое удовольствие. Чего вы, молодые, не умеете, так это правильно разогреть ее. А для этого не фиг на беленьком сидеть, тут нужен кокс! Героин для ленивых, понял, чувак? Как у тебя сегодня, встает?

Этот Карлос и этот его вечно покровительственный, высокомерный тон. Фран не хотел встречаться с ним взглядом. Он даже не ответил.

– Ну так сиди здесь, как тыква на грядке, – раздраженно фыркнул Карлос, вскакивая с места и направляясь к выходу. – Я передам от тебя Глории привет и любовь.

– Передай их своей матери, – процедил Фран. Карлос не слышал – уже убежал.

Фран не выносил Карлоса, особенно во время прихода. Ненавидел дни, когда пульс частил, рот сох и голова не работала совсем, ничего связного даже сказать не мог. Ненавидел воровать, ругаться с дилерами. Они-то не прогадают. А если помогут, то лишь в обмен на что-нибудь, очень для них выгодное. В нашем наркосупермаркете солидарность в продажу не поступала.

Ману лежал в отключке на диване. Он принял всю дозу разом и теперь был в глубоком обмороке. С безвольной руки все еще свисал шприц. Фран подошел, осторожно вынул его из вены и положил в стаканчик, вырезанный из пластиковой бутылки от кока-колы, стоявший на полу. Из вены к запястью медленно заструилась кровь. Рядом валялся фильтр от сигареты – Ману использовал его, чтобы собирать остатки раствора. Вопреки всем предупреждениям, он всегда сначала выкуривал сигарету, прежде чем использовать фильтр.

Лежа на полу на комковатом матрасе, Фран томился вялой скукой, ожидая, когда придет сон. Ощущал пустоту и покой. У него в запасе четыре часа настоящего покоя и часов пять, когда можно будет терпеть. Но потом придется искать еще дозу. Любой ценой. Когда нужна доза, он готов продать себя в рабство. Но у него в кармане есть одна в запасе. Времени много.