Но денег, присланных братом, все равно хватило очень ненадолго, и в прошлом году я написала книгу о своих приключениях. Да, я многое добавила, а многое изменила. Книга эта вызвала страшный скандал – ведь я довольно-таки нелицеприятно написала про многих южных дам. Мою книгу большинство посчитали ложью и клеветой, многие мои знакомые перестали даже со мною здороваться. Положение мое было не из приятных.

Все шло своим чередом – небольшой домик недалеко от порта, из слуг – одна лишь Инес, из денег – только лишь гонорары за книгу, на которые мы хоть как-то, но жили.

Гулять мы ходили на набережную Миссисипи. И в один прекрасный день Инес увидела газету, лежащую на лавочке, зачем-то подняла ее и отдала мне. Я уже хотела обругать её, но тут увидела, что это был довольно-таки свежий номер «Diario de la Mariana» из Гаваны, которую кто-то оставил лежать на скамейке недалеко от порта. Я посмотрела на статью под заголовком и отметила, что в ней говорится про свадьбу некого comandante Ragulenco – ну и фамилия – с Марией де Сеспедес, дочерью Родриго де Сеспедес.

Я всмотрелась в фотографию – рядом с высоким мужчиной стоял Оливер Джон Семмс – тот самый, которого я немного знала, будучи Гарри Бьюфордом, и который на своей «Диане» прикрывал наш отход в тот трагический день во время войны. А с другой стороны, рядом с невестой – действительно красивой – был мой Родриго. Даже на газетной фотографии, и через столько лет, я сразу узнала его.

И тут я услышала знакомый голос:

– Лорета! Какая встреча!

Я подняла глаза. Передо мной стояла моя старая подруга, Нелли Вердеро – точнее, Нелли Пито. Я слышала об ее замужестве, но мне до сих пор было мучительно стыдно за то, что я когда-то увела ее кавалера, и именно из-за этого я не хотела восстанавливать наше с ней знакомство. Нелли обняла меня, подняла и поцеловала Билли, которому очень понравилось прижиматься к ее огромной груди.

– Слушай, – сказала она, – я только что проводила в дорогу мужа, и от этого у меня скверно на душе. Не хочешь зайти ко мне, пообедать? А Билли пока может поиграть с моими детьми. Слава Деве Марии, у меня их пятеро, и младшенькая, которую я назвала Лоретой, как раз его возраста.

За обедом я узнала от Нелли, что ее муж, капитан Реймонд Пито, только что ушел на Кубу, чтобы вступить в Добровольческий корпус. Я подумала, что, вероятно, Нелли меня не приглашала до этого момента еще и из страха, что я уведу и этого мужа… Я спросила у Нелли, не знает ли она, как можно записаться в этот самый корпус. Когда же она попыталась мне возразить, что, мол, не женское это дело война, и что книжки – одно, а действительность – другое, я расстегнула блузу и корсет и показала ей шрамы на моей левой груди.

– Лорета, – сказала Нелли после недолгого молчания, – если ты так этого хочешь, то попробуй обратиться к капитану Моро в порту. И да поможет тебе Господь!

Но капитан высмеял мою просьбу и назвал меня выдумщицей. Да, он читал мою книгу, и считает, что она – плод моих фантазий. И, наконец, добавил, что женщина на корабле – не к добру.

Да, подумала я, не показывать же и ему мою грудь… Тогда я попросила его хотя бы передать письмо Родриго де Сеспедесу; если на свадьбе его дочери был Оливер Семмс, то вполне вероятно, что он каким-нибудь образом связан и с Добровольческим корпусом. Моро удивился, но письмо взял. А через месяц, в середине ноября, мне доставили ответ.

Моро с усмешкой вскрыл предназначенный ему конверт – и вдруг остолбенел. Он только пробормотал, что «ну раз так приказывает адмирал Семмс, то что поделаешь…»

И вот десять дней назад я оказалась на борту «Дианы», парусно-винтового судна, названного, по словам ее капитана Робишо, в честь той самой «Дианы», которой когда-то командовал Оливер Джон Семмс. Кстати, и сам капитан Робишо меня помнил – он тогда еще был мичманом, присланным на «Диану» в составе ее новой команды. «Если бы я тогда знал, что лейтенант Бьюфорд – это на самом деле такая прелестная женщина…» – сказал он с грустной улыбкой, когда мы с Инес и Билли всходили по трапу.

И вот, наконец, я увидела причал у палаточного городка с несколькими деревянными строениями, над одним из которых развевался – о счастье! – флаг моей Конфедерации. Родриго я узнала сразу – он, конечно, сильно изменился, но моя некогда забытая любовь к нему запылала с новой силой. Он стоял с большим букетом цветов, а рядом с ним находился высокий человек в странной зеленой форме с разводами. Его лицо показалось мне смутно знакомым.

– Лорета! – сказал Родриго, поцеловав мне руку. – Молодец, что приехала! Позволь тебе представить команданте Рагуленко, также известного как «команданте Элефанте» – майор Слон!

Тут я вспомнила, что это же его новый зять. Именно его фотография была в «Диарио де ля Марина». А тот весьма галантно поцеловал мне руку и сказал на весьма неплохом английском:

– Сеньора Веласкес…

– Для вас я Лорета! – кокетливо ответила я.

– Лорета, – сказал сеньор Рагуленко, отступив на полшага, – тогда вы можете звать меня просто Серхио… Мы очень рады, что вы приехали к нам! Ведь послезавтра церемония, во время которой рота spetsnaz армии Конфедерации и взвод кубинского spetsnaz получат свои знамена и свои названия. Spetsnaz – это такие специально обученные солдаты, элита, если хотите. Так вот, кубинский взвод попросил, чтобы его назвали в вашу честь. Не могли бы вы лично во время церемонии вручить новое знамя взвода его командиру?

20 (8) декабря 1877 года, полдень. Константинополь. Дворец Долмабахче

Канцлер Югороссии Тамбовцев Александр Васильевич

– Добрый день, ваше императорское величество, – приветствовал я свою гостью, – прошу, присаживайтесь. Я очень рад тому, что вы смогли найти время для того, чтобы нанести мне визит.

Ее императорское величество императрица Мария Федоровна элегантно присела на краешек кресла, аккуратно расправив складки нарядного серого платья. Совсем еще не старая женщина, которой недавно исполнилось тридцать лет. Но недаром ее отец, датский король Кристиан IX, с детства называл юную принцессу Дагмару – «моя умная дочь». И, похоже, он знал, что говорил.

Мария Федоровна была именно умна, а не хитра и расчетлива, какими часто бывают некоторые дамы. И хоть Александр III и не допускал свою супругу к реальной политической деятельности, но оставил ей только руководство благотворительными «Учреждениями императрицы Марии». Но эта незаурядная женщина сможет еще много сделать для великой страны, ставшей ее второй родиной. В первую очередь это касается воспитания подрастающих членов правящей семьи. Речь идет о цесаревиче Николае и наследнике второй очереди, Георгии. Пока все это еще не поздно сделать. Но для того нам надо с ней обговорить несколько достаточно важных и деликатных моментов.