— Неужели на мне одежда, отравленная Нессом?[43]

2 марта 1996 года Бонапарт был назначен главнокомандующим Итальянской армией. Италия считалась второстепенным театром военных действий, тем не менее, это назначение было принято офицерами в штыки. Быстрое возвышение этого «расчетливого авантюриста» рассматривали как некую благодарность правительства военному, обеспечившему его защиту 13 вандемьера. Тулон и уличные бои в Париже считались слишком незначительными заслугами. К тому же, он был иностранцем с итальянской фамилией и сильным акцентом, мало известным среди заслуживших себе репутацию боевых рубак вроде Гоша, Марсо или Пишегрю. Заполучить такой пост было в то время невероятной удачей, ибо считалось само собой разумеющимся, что генералы обогащаются за счет грабежа во время военной кампании. Поэтому многие политики того времени рассматривали этот пост как приданое, которое Жозефина принесла Бонапарту.

Государства Италия как такового в то время не существовало, на севере Апеннинского полуострова предстояло воевать против владений Савойской династии, Сардинского королевства, расположенного в Пьемонте со столицей в Турине, провинции Ломбардия, принадлежавшей Австрийской империи, и умирающей Венецианской республики. Перед этой кампанией стояли чисто грабительские цели, ибо казна Франции была пуста, солдаты республиканской армии разуты, одеты в лохмотья и голодны. Когда командующий Итальянской армией Шерер запросил у Директории финансирование, Карно направил ему письмо следующего содержания:

«Денег нет… Найдите же средство обойтись без них или взять их там, где они имеются… Изобилие таится за дверью, которую надлежит взломать».

Но, когда Шереру передали план кампании, разработанный Бонапартом, тот презрительно ответил:

— Пусть тот, кто его составил, отправится осуществлять его!

Жозефина согласилась принять предложение Наполеона лишь 24 февраля. Красноречиво звучит ее письмо подруге:

«Вы видели у меня генерала Бонапарта? Итак, именно он хочет стать отцом сирот Александра де Богарне, супругом его вдовы! Вы его любите?" — спросите вы меня. Совсем … нет. "Вы испытываете неприязнь к нему?" Нет, но я пребываю в состоянии безразличия, которое мне докучает…».

Именно она настояла на заключении гражданского брака без церковного венчания. Такой союз было легко расторгнуть на основании несовместимости характеров. Нотариус Жозефины не советовал ей вступать в брак с человеком, у которого за душой всего лишь шпага и плащ:

— Вам следовало бы выйти замуж за поставщика в армию, который обеспечил бы вас необходимыми средствами, — без обиняков заявил он и настоял на условиях раздельного владения имуществом. Стоявший у окна генерал все это слышал, но, со свойственной ему проницательностью оценил профессионализм и правоту мэтра Рагидо, заявив Розе:

— Надеюсь, он продолжит заниматься вашими делами, ибо внушает мне доверие.

Поразительно, что в 1808 году Бонапарт позаботился о том, чтобы нотариусу доставили приглашение в первые ряды собора Нотр-Дам, где проходило его коронование.

Вообще, против этого брака выступали все, начиная с членов семьи Бонапарта и кончая его адъютантами.

— Это союз голода и жажды!

Но, когда Жозефина обратилась за советом к своему бывшему свекру (к тому времени тот уже был официально женат на ее тетке, мадам де Реноден), престарелая чета порекомендовала ей не отказываться от этого замужества.

Зато Бонапарту настоятельно советовал жениться Баррас, считая, что этот брак придаст ему, человеку без рода и племени, вес в обществе, тем более, что Жозефина принадлежала к кругам «старого режима».

Согласно контракту, подписанному 8 марта, Жозефина приносила годовой доход в 25 тысяч франков — половина дохода от мартиникской плантации, мебель, столовое, постельное белье и столовое серебро из дома на улице Шантрен; Наполеон — пенсию в 1 500 франков, которая в случае его гибели будет выплачиваться вдове пожизненно.

Гражданская церемония состоялась на следующий день, в среду, 9 марта. Бракосочетание было назначено на 7 часов вечера в конфискованном особняке знатного эмигранта, где разместили мэрию II округа Парижа. В украшенном позолоченными панелями, фресками и лепниной салоне (особенно к месту смотрелся барельеф, изображавший Венеру, соблазняющую бога Вулкана) собрались невеста, трое свидетелей, Баррас, Тальен и Кальмеле, адвокат семьи Богарне, и мэр. Бонапарт задерживался в генеральном штабе, поглощенный подготовкой к военной кампании, на которую ему предстояло отправиться через два дня. Невеста, одетая в белое муслиновое платье с поясом и гирляндой цветов, выдержанных в традиционной революционной расцветке, удобно устроилась у камина. Ее единственным украшением был подарок жениха: отделанный эмалью золотой медальон, подвешенный на цепочке из волос, — дань моде сентиментализма. Мужчины негромко беседовали между собой. Ожидание затягивалось, похоже, у невесты возникло опасение, что страстно влюбленный генерал вдруг передумает. Две недели назад они довольно крупно поссорились. Жозефине стало известно, что Бонапарт нанес визит ее нотариусу, дабы поточнее осведомиться о ее состоянии. Она изобразила глубокое оскорбление, и Наполеон долго молил о прощении, а потом написал длинное покаянное письмо.

Через пару часов ожидания мэр отправился домой спать, оставив вместо себя комиссара Колен-Лакома, который не был наделен правом заключать браки. Вдобавок, отговорившись тем, что Мартиника находится под английской оккупацией, а положение на Корсике также весьма сложное, брачующиеся представили не подлинные свидетельства о рождении, а воспользовались документами своих родственников. Жозефина назвала данные рождения покойной младшей сестры Манетт, отчего помолодела на четыре года. С тех пор она столь крепко придерживалась этой даты, что даже ее дочь Гортензия всегда считала мать младшей из трех сестер Таше де Лапажери. Бонапарт же воспользовался свидетельством о рождении своего старшего брата Жозефа, отчего стал старше на полтора года и превратился в урожденного подданного Генуэзской республики, которой ранее принадлежала Корсика.

Как раз перед тем, как богато украшенные часы с изображением амура, побеждающего время, готовились пробить десять, за дверьми раздался стук каблуков, звон шпор, и в комнату ворвался Бонапарт, за которым еле поспевал его адъютант и четвертый свидетель, капитан Лемаруа. Ему не исполнилось и двадцати лет, таким образом, не будучи совершеннолетним, он не имел права быть свидетелем, но в эти тонкости тогда никто не вникал. Все это пришлось весьма кстати Наполеону при разводе.

— Пожените нас побыстрее! — повелительно крикнул Бонапарт, и заспанный Колен забубнил строки акта о бракосочетании. Брачующиеся подтвердили свое согласие на заключение союза, и Бонапарт надел на палец Жозефины простое золотое кольцо, на котором был выгравирован девиз «Навстречу судьбе!». Оно пристроилось рядом с перстеньком, подаренным ей несколькими днями ранее. Его золотой ободок был украшен двумя камнями, одним из них был небольшой сапфир, первый из тех бесчисленных драгоценных камней, в которых будет блистать императрица.