Я улыбнулась, в душе согласившись с ней, но, когда я позже услышала шаги Ричарда на лестнице, мое сердце упало при мысли, что я должна разговаривать с ним как ни в чем не бывало. Я оставила маму одеваться и сошла вниз.

Ричард стоял у стола, укладывая книжки, и посмотрел на меня без улыбки. По его виду я поняла, что меня еще не простили.

Я тихо подошла к столу и молча встала возле него, ожидая, что Ричард заговорит первым. Я надеялась, что он хотя бы улыбнется мне, чтобы я знала: если он и не простил меня, то гнев его уже прошел.

— Ты можешь стоять тут хоть целый день, Джулия, — сказал он тихо. — Но ни слова не дождешься от меня.

Его тон подействовал на меня словно пощечина.

— Ты не прав, если полагаешь, что я хочу быть единовластной хозяйкой Вайдекра. — Я старалась говорить спокойно. — Я никогда не думала, что он будет принадлежать одному из нас. Я считала, что он будет нашим общим, когда мы поженимся.

При упоминании о наших свадебных планах мой голос дрогнул, и я почувствовала, как слезы подступили к горлу.

— Впрочем, неважно, женишься ли ты на мне или нет, все равно ты будешь сквайром, — прибавила я поспешно.

Ричард смотрел на меня все так же бесстрастно.

— Я знаю, ты сын Беатрис, — тихо продолжала я, — и ты унаследовал ее таланты. Я уверена, что это ты избранное дитя.

— Это действительно так, — резко заговорил он. — Я унаследовал все ее таланты. Я — ее истинный наследник, и весь Экр может убедиться в этом.

— Конечно, конечно. — Я помолчала, не зная, станет ли Ричард продолжать. Но он не говорил ни слова. — И я очень сожалею насчет Денча. Мне не следовало вводить в заблуждение твоего отца. Но я сделала это совсем не для того, чтобы стать главной в Экре, и ты знаешь это, Ричард.

— Очень хорошо, — значительно вставил он. — Я верю тебе, Джулия.

Но тон его свидетельствовал об обратном. Он дал мне понять, что великодушно закрывает глаза на мою ошибку. Я виновато опустила голову.

— Я работаю, — продолжал Ричард. — Мы с папой решили, что время до завтрака я должен использовать для углубленных занятий.

Я кивнула, не отводя глаз от его книг. Он делал грамматический разбор отрывка из учебника доктора Джонсона. Разбирая крупный наклонный почерк Ричарда, я заметила, что он сделал ошибку. Но вряд ли он очень обрадуется, если я укажу ему на нее.

— Тогда я пойду гулять, — сказала я.

Он ничего не ответил, и я молча вышла из комнаты и направилась в спальню переодеться в простое платье и накинуть на плечи шаль. Дань прохладному утру и условностям.

Выйдя на порог, я остановилась в недоумении. Я не знала, куда идти. И не знала, чего мне хочется. Короткий разговор с Ричардом оставил у меня впечатление, что стать для него идеальной женой потребует значительно больше сил, чем я думала. Мне придется проглотить еще много обидных упреков и горьких слов. И в первый раз я подумала об одиночестве моей мамы без жалости и сострадания. Как бы ни горевала она по моему отцу, но по вечерам она спокойно могла сидеть и заниматься тем, к чему лежала ее душа. К обеду она могла заказывать блюда по своему вкусу и планировать жизнь по своему усмотрению. Ей не нужно было следить за своими словами, извиняться за каждую допущенную ошибку и рассматривать каждое слово или действие с оглядкой на мужские предрассудки. Я с сомнением покачала головой. Сейчас мне приходилось платить за то, что я стремилась к самостоятельности. Мне надо узнать у Ричарда, как должна поступать идеальная леди и идеальная невеста. А Ричард не самый терпеливый учитель на свете.

Вдохнув свежий утренний воздух, я почувствовала, как самый дух мой воспаряет к небу, подобно жаворонку. Запах ветерка, теплота наступающего лета, вид листьев, таких молоденьких и чисто вымытых ночным дождем, заставили мое сердце забиться чаще. Я почти слышала, как расцветает природа, расцветает со сладким тихим звоном, похожим на звуки арфы, колеблемой ветром.

Я понятия не имела, куда пойти на прогулку. Я должна была успеть к завтраку, чтобы заслужить похвалу мамы и вернуть себе расположение дяди Джона. Поэтому я выбрала маршрут, не слишком утомительный для моих ног, но зато самый приятный для сердца.

Легкий звон в ушах говорил мне, что колдовство Вайдекра разлито вокруг меня и что Беатрис совсем рядом. Пройдя через сад, я вышла на дорогу и пошла вперед, как будто меня вел волшебный клубок. Ворота в сад отворились без обычного скрипа, когда я открыла их, куст ежевики зацепил мое платье, но не разорвал его. Я шла будто привидение, и даже воздух вокруг казался застывшим.

В ушах слышался неумолкающий звон, и я знала, что взгляд у меня сейчас отсутствующий и рассеянный. Мы с Беатрис были одни этим свежим утром. Мы шли, подгоняемые ветерком, по родной земле, и шаги мои были легки, как у богини.

Я свернула направо и пошла к развалинам Холла. Солнце играло на моем лице сквозь кружевную листву деревьев, боярышник распространял сладкий аромат, пчелы с низким гудением кружились над его цветами.

Я ни о чем не думала.

Ни о чем.

Совсем ни о чем.

Лишь нежный шепот звал меня, подгоняя идти и идти вперед. Этот звук был единственной чистой нотой, которая вскоре растворится в шуме и гаме многолюдного, полного забот дня. Это был голос Вайдекра. Это он выманил меня из дома и направил в Холл.

Впереди на дороге стоял большой каштан, с которого белка нечаянно уронила пятипалый лист. Я подняла его и пошла дальше, обмахиваясь им, как веером. Все явственней стал доноситься до меня аромат далеких лугов, и я почувствовала намек на дождь, который разразится не далее как к концу утра.

Гравий скрипел под моими башмаками, и я вспомнила топот босых ног по этой аллее, слышанный мной во сне, и свет факелов, освещавших толпу, и Ральфа Мэгсона, скакавшего впереди на вороном коне.

Я грезила наяву. Воздух был таким же сладким, как и в тех пустых комнатах, по которым бродила женщина моего сна. Я подняла голову к небу и удивилась, не ощутив на своих губах падающих дождевых капель, намочивших лицо Беатрис.

Дождя все еще не было. Сегодняшний день был совершенно другим. Это был не сон. Я вышла на прогулку и бесцельно отправилась в сторону Холла, перед тем как засесть за утреннюю работу с мамой или заняться разглядыванием чертежей нового дома с дядей Джоном. Но почему я так упрямо шла к развалинам, рискуя попасть под дождь, я не знала. И откуда возникло это чувство какой-то подчиненности чужой воле? И что за звук слышу я в ушах, и что это за боль под самыми ребрами?

И так, ничего не зная, я продолжала идти вперед. Я ступала как лунатик, довольно быстро миновав розовый сад, заросший сорняками высотой с розовые кусты. Они одичали и распускались сейчас крохотными малиновыми, алыми, белыми и розовыми бутончиками, а вокруг стоял лес молоденьких рябин и высокого розового лихниса. Я помедлила, чтобы сорвать одну из его веток, и стала разглядывать очаровательное созвездие цветов, похожих на раковины и совершенных по форме. Затем я подняла глаза и поднялась по ступеням белой летней беседки.