— Значит, это правда, — прошептал блондин. — Ты можешь услышать слова, что произносились раньше.

— Она может слышать эхо времени в ушах Ярген, — сказал Избранный таким тоном, что было больше похоже на приказ.

— Это дар, — сказал Ферро от ее имени.

Мужчина, державший медальон, молчал, глядя с благоговением. Эйра думала, что она уже должна была устать от ошеломленного молчания людей… но это было не так. Может быть, именно то, что эти мужчины — ее похитители — благоговели перед ней, давало ей ощущение власти.

— Она может, — прошептал человек, державший медальон, взглянув на Избранного. — Она могла бы отпустить тебе грехи.

Отпустить ему грехи? Избавить Избранного от чего? Понятное дело, Столпов не особо любили в Райзене. Или они имели в виду какое-то религиозное отпущение грехов?

— Кто еще признает эти силы? — спросил Избранный у Ферро, говоря так, словно ее там больше не было.

— Она продемонстрировала их во время третьего испытания на Темном Острове. Император и императрица Соляриса признали их.

— Ты хочешь, чтобы мы ссылались на них? — Блондин казался потрясенным.

— Я бы хотел, чтобы мы использовали союз Соляриса и Меру против обеих сторон. — Ферро развел руками. На его лице появилось безумное выражение. — Подумай об этом. Меру — Люмерия — приняла решение связать себя с отпрыском Распиана и заключить дурацкий договор. Мы используем это против нее. Если она убедила людей в том, что правительство Соляриса законно, то она не может опровергнуть их признание силы Эйры.

— Откуда нам знать, что император с императрицей откажутся от признания способностей Эйры? — спросил мужчина слева от Избранного. — Мы никому не можем доверять с Темного Острова.

— Испытание было публичным. Слишком много людей видели, как императрица признала способности, чтобы сейчас отступить. — Ферро шагнул вперед, обращаясь только к своему отцу. — Это сработает. Тогда все они будут вынуждены смириться с ложью, которую им преподнесли. Они будут рады твоему возвращению к статусу. Они будут видеть в тебе своего Избранного — таким, каким они тебя должны были видеть. И когда ты снова разожжешь пламя…

— Достаточно. — Избранный поднял руку, останавливая Ферро. — Ты дал мне много пищи для размышлений. — Его глаза метались между ними. — Вы оба свободны.

Ферро снова завязал ей глаза и повел обратно. Эйра молчала всю дорогу. Время, проведенное со Столпами, заставило ее усвоить, что стратегическое молчание часто лучший выбор. Оно давало ей возможность продумать и тщательно структурировать свои вопросы и заявления. Более того, Столпы казались безмолвной группой. Она могла проходить через комнату с двадцатью из них и не знать об этом.

Эйра вздохнула с облегчением, когда он снял повязку с глаз. Для пущей убедительности она схватилась за грудь, словно пыталась справиться с нервами.

— С тобой все в порядке? — Ферро обнял ее, положив обе руки ей на плечи.

— Да, извини. — Эйра покачала головой. — Стоя перед Избранным Ярген, выбранным самой богиней… — Она, пошатываясь, высвободилась из его объятий и тяжело опустилась на стул у окна. — Тяжесть его присутствия слишком велика для такой простой смертной, как я. После ямы он… он выглядит великолепно. — Эйра посмотрела на Ферро, слегка расширив глаза. — А ты… ты…

— Прости меня. — Ферро сел рядом с ней, взяв ее за руки. — Я хотел сказать тебе, Эйра, я… Но было не время. И я…

— Да? — подталкивала она, когда он прервался.

— Я не знал, как много ты будешь значить для меня… для всех нас.

— Для тебя? — тихо повторила она, переводя взгляд с их переплетенных пальцев на его лицо.

— Я знал, что ты любила меня тогда.

Эти слова больно укололи ее, чего ей совсем не хотелось. Она ненавидела боль, которую они оставили во все еще гноящейся ране, созданной в ней Ферро. Сначала Адам, потом Ферро… Она знала, как выбирать мужчин, которые неизбежно причиняли ей боль.

Но был ли Каллен таким?

Она почувствовала, как ее лицо смягчилось при мысли о Каллене, и она прогнала саму мысль о нем. Здесь не место думать о нем. То, к чему была призвана Эйра — кем она должна была стать, чтобы выжить — не предназначалось для Каллена и его нежности. Та, кем она становилась, возможно, никогда не будет предназначена для таких нежных и любящих рук.

— Но я признаю, что тогда я видел в тебе только ту, кого можно использовать для прославления Ярген, — продолжил Ферро, не обращая ни на что внимания.

— Тогда, а как насчет сейчас? — Она была в безопасности до тех пор, пока была ему полезна. Это было ясно. И если она собиралась продолжать успешно манипулировать им, ей нужно было знать, где она находится, и чего он от нее хочет.

— Сейчас… — Его пальцы сжались. — Подумай об этом, Эйра. Мы с тобой… возвещаем ей славу. Весь Солярис будет смотреть на тебя как на одну из тех, кто увидел свет… кто был благословлен ее любовью. Моей любовью. — Ферро выдохнул с легкой улыбкой. Он выглядел почти искренним, что заставило ее возненавидеть его еще больше. Он не был человеком, способным любить.

И опять же упоминание о любви снова переключило ее на Каллена. Как бы она ни старалась, ей не удавалось убежать от воспоминаний о том, как он прижимал ее к стене во время соревнований, об ощущении его пальцев в ее волосах. Если она выберется из этого живой… она поцелует его так, хотя бы еще раз. Она не упустит момента ни с ним, ни с кем-либо из своих друзей.

— Я хочу быть полезной для тебя, — сказала Эйра как можно деликатнее.

Ферро наклонил голову, явно оценивая ее, и зловещая усмешка скользнула по его губам. Он излучал ужасное самодовольство.

— Как ты хочешь быть «полезной» для меня?

Подтекст заставил Эйру проглотить желчь. Она должна была положить конец его более чувственным намекам, которые до сих пор игнорировала. Он мог считать ее своей зайкой — домашним питомцем, своей ученицей, средством для достижения целей. Но она не собиралась позволять ему думать о себе как об объекте вожделения. Эйра проглотила горький привкус во рту и заговорила с большей легкостью, чем смогла бы неделю назад, учитывая растущую внутри нее панику.

— Я хочу восславить Ярген. — Эйры держала спокойное, благоговейное выражение лица. Она смотрела на него так, словно он был скульптурой божества, а не человеком. Не тем, кого могли или должны были коснуться ее смертные руки. (Не то, чтобы она когда-либо даже хотела этого). — Когда-то я, возможно, была глупой девчонкой и думала, что лучший способ показать