или не хочет настоять на ратификации соглашения, в особенности из-за упорного сопротивления своего собственного Министерства иностранных дел и своей союзницы Франции, которая могла повлиять на финансы России после Русско-японской войны. Скорее оправдываясь, он написал своему кузену в Берлин следующее:

Тебе, конечно, известно, что через несколько дней Портсмутский мирный договор будет ратифицирован. Тогда наше Бьоркское соглашение должно войти в силу. Этот, в высшей степени ценный документ, следует еще подкрепить или пояснить для того, чтобы дать всем заинтересованным сторонам возможность честно и смело выполнять свои обязательства.

Важнее всего привлечь Францию в наш оборонительный союз и создать континентальную лигу, согласно статье 4-ой Бьокрского договора.

Но если бы Франция отказалась присоединиться к нам, то не только отпала бы статья 4-ая, но и в корне изменился бы и смысл ст. 1-й, ибо обязательства, о которых она говорит в настоящей редакции, касаются других Европейских держав, в том числе и Франции – союзницы России…

Во время твоего пребывания в Боьрке я не имел при себе подписанных моим отцом документов, которые ясно определяют принципы нашего союза с ней и, конечно, исключают все, что могло бы привести к столкновению с ней.

<…> Поэтому я полагаю, что Бьоркский договор не должен быть проводим в жизнь до тех пор, пока мы не узнаем, как к нему отнесется Франция [Переписка 1923: 122–123][309].

Ни Министерство иностранных дел, ни Вильгельм II не смогли использовать политические возможности, которые давала им Русско-японская война. Россия была привязана, в основном своими финансовыми потребностями, к Франции, и Германия была не в состоянии повлиять на эти отношения, развивавшиеся с 90-х годов XIX века. Как точно подчеркнула Дженнифер Сигел в своей книге «За мир и деньги», 80 % долгов России перед Первой мировой войной были перед Францией [Siegel 2014: 2][310], поэтому царь не мог развернуться к Германии, даже если бы очень этого хотел.

Желание Германии сблизиться с Россией казалось понятным, но при этом не обсуждалась ситуация с Австрией в свете желанного соглашения. Как бы Бьёркское соглашение работало в условиях конфликта интересов России и Австрии на Балканах? Эти вопросы оставались без ответа, а выгода от самого договора для России не стоила и малой доли хороших отношений с Францией. С политической точки зрения Германия не смогла обернуть события в Восточной Азии в свою пользу. Тем не менее эти события в значительной степени повлияли на военное планирование в Германии в будущем, что мы рассмотрим в следующем разделе.

Германские вооруженные силы и Русско-японская война

Как и военные эксперты других стран, Германский генеральный штаб и военно-морские специалисты не верили в победу Японии. Русскому катку нужно время, чтобы завестись, и в конце концов эта война позволит России удовлетворить свои амбиции на Дальнем Востоке [Towle 19806: 113]. Командир военно-морской базы в Черном море, однако, все же направил дополнительных немецких наблюдателей в Маньчжурию для получения подробной информации о военно-морских подвигах России[311]. Поэтому Вильгельм II послал морских офицеров в Восточную Азию с приказом отправлять отчеты напрямую ему – «адмиралу Берлину». Основными целями офицеров было:

1) собрать информацию о воздействии современных вооружений на современные цели;

2) сформировать мнение о тактике и применении современных эскадр, кораблей, миноносцев днем и ночью;

3) собрать информацию о применении транспорта для перевозки большого количества войск и об осуществлении наземных операций в том, что касается поставки необходимых и пригодных продуктов, возведения сооружений, методов совместной работы армии и военно-морской администрации;

4) тщательно изучить материальные и кадровые возможности участвующих военно-морских сил[312].

Благодаря отношениям Германии и России немецкие офицеры имели возможность видеть войну с российской точки зрения, что было необычно для международных наблюдателей. Долгое время Германия оставалась единственной державой, которой было разрешено присылать в Порт-Артур наблюдателей, пока им не пришлось его покинуть в августе 1904 года [Steinberg 1970:1969][313]. В донесениях с Дальнего Востока крайне негативно описывалось все, что касалось тактики офицеров, материальной ситуации во флоте и боевого духа моряков. «Эксперты по России в значительной степени переоценили ее силы перед войной»[314], а донесение с броненосного крейсера «Громовой» усилило это впечатление ярким описанием ущерба, причиненного японскими снарядами[315].

Теперь нужна бронезащита, бронезащита и еще раз бронезащита. Сражение расставило все по своим местам. <…> Ближний к врагу корабль должен быть самым укрепленным в эскадре. В сражениях, которые ведутся на больших расстояниях, должно быть большое пространство между кораблями (до 5 кабельтовых); если расстояние уменьшается, пространство тоже надо уменьшать[316].

Положение дел в русском флоте подтверждали донесения японского капитана Асамы, командира броненосного крейсера «Асама» во время войны. Он также «считал, что тяжелые орудия сыграли решающую роль в морских сражениях» и что, «к счастью для японцев, русские дали им достаточно времени, иначе японцы могли проиграть Цусимское сражение»[317]. Японский морской офицер продолжил отчет о новых условиях войны на море, в которой на борту требовалось не только обеспечить корабли прочной броней, но разнести по борту тяжелые орудия, чтобы в случае серьезного попадания хотя бы часть из них уцелела[318]. Он также подчеркивал, что миноносцы являются смертоносным оружием, особенно если их применять ночью[319]. Противоторпедные сети были практически бесполезны, но давали ощущение безопасности морякам, которые не могли уснуть из-за страха нападения, если они не были установлены[320]. На Дальний Восток были отправлены подводные лодки, но 10 лодок не могли повлиять на исход конфликта[321]. Полностью свой смертоносный потенциал это оружие раскроет только в следующем десятилетии.

О непрекращающихся поражениях России писали в немецкой прессе, и во многих изданиях эхом отдавалась международная эйфория по поводу побед Японии[322]. Вне зависимости от того, что писали в прессе во время войны, всем наблюдателям было очевидно, что русский флот в плохом состоянии. У России не было верфей в дальневосточном регионе, что давало японскому флоту значительное преимущество: ведь японцы могли ремонтировать свои корабли, тогда как русским приходилось сражаться с осторожностью, чтобы не потерять свои. Еще более важным оказалось то обстоятельство, что русские экипажи были недостаточно обучены, и это в значительной степени повлияло на исход войны на море[323]. И на суше ситуация была такой же: русская армия уступала японской на протяжении всей войны.

Как и флот, русская армия не показала никаких признаков превосходства во время первого сражения с японскими войсками при реке