Он не сдерживается, и кроткий импульс магии срывает с головы Масон платок, волосы рассыпаются по плечам, будто мантия.

– А еще я доказала, что не позволю тебе наслаждаться…

– …В одиночку? А ты собственница, Масон, – смеется он. Прекрати это. Рейв, ради святых сил, прекрати, ты пожалеешь!

– Закрой рот! – тихо произносит Масон.

Да, слушай ее, Хейз. Закрой рот и иди работай!

– Во-вторых… тебе было хорошо, так ведь? Мне просто интересно… как далеко ты зашла, прежде чем прибегнуть к крайним мерам…

Это что, шепот? Ты ей шепчешь на ушко? Сопляк! Их дыхание давно смешалось, сладкая макадамия и штормовое море. Оба не могут на-ды-шать-ся.

– Не мечтай. Я сделала это… сразу… – Она говорит медленно.

Воздух настолько плотный, что от каждого движения ее губ вибрирует и касается губ Рейва. Это почти поцелуй. Это почти чертов поцелуй! Не делай этого, Хейз! Не делай! Уйди сейчас же.

– Проверим?

Размечтался, слабак. Он обрушивается на нее так, что пугается сам. Жгучая вспышка, микровзрыв, убивающий все нейронные связи в воспаленных полуживых мозгах. Ее губы слишком теплые, мягкие и вкусные. Ожидания не оправдались. А он так надеялся, что ему не понравится. Всей душой надеялся.

Иди ты к черту, Хейз.

Внутренний голос удаляется не прощаясь.

Столкновение языков, зубов и убеждений. Какая досада, что все прекрасное в этом союзе – порождение войны и ненависти. Брайт никак не может надышаться, она и не думала, что от недостатка воздуха может быть так больно. Каждое влажное скольжение губ дается с трудом, потому что активирует сладкую вспышку в груди. Но и остановиться невозможно, это самое отвратительное наслаждение в мире – целоваться. Исступленно целоваться, до искр, фейерверков, окровавленных губ, рычания и стонов. Не чувствовать движения рук, соприкосновения тел, потому что это все вторично, не важно. Важно – целоваться. Все силы направлены к центру взрыва – губам, там все ответы на вопросы. Целоваться. Сталкиваться раз за разом, не разбирая, не веря в происходящее. Чистый кайф. Если бы у чувств был цвет, то целоваться – это белый.

Абсолютный, убийственно-яркий.

Рейв никак не может призвать свой внутренний рассудительный голос, чтобы тот вправил мозги и наговорил гадостей про иных, а без этого Рейв безумен. Да! Он, как обезумевший, глотает, не жуя, свой новый потрясающий наркотик, выворачивающий наизнанку душу. В хрупком тощем теле Брайт столько необходимой Рейву силы, что мозги со скрипом сдают руководство, им не место у руля. Брайт Масон – самый вкусный яд на свете. И почему он не знал этого раньше? Сколько драгоценных столкновений упущено. Столкновений языков. Зубов. Убеждений.

Руки Рейва сжимают ее затылок, шею, худые плечи, спину с выпирающими позвонками и ребрами. Угловатая, дерзкая девчонка со странной магией занимает свое место в руках истинного мага. Сына Хейза. Сына Ордена. Немыслимо. Сейчас же истинный маг сжимает иную в своих руках и делает вид, что она в безопасности. Что он защитит от всего мира. Что она на своем месте.

Все сходит на нет до жути нежно. Он замирает, прекращает терзать ее губы и касается их долгими сладкими поцелуями, отрывается и прижимается вновь. Его руки зарылись в ее волосы, большие пальцы гладят скулы. Все становится медленно и трепетно – так трепетно, что и без слов ясно: эти двое пропали. Они сталкиваются лбами и стоят так какое‐то время. Брайт жмурится, тянется к рукам Рейва, которые все еще касаются ее кожи. Она не следит за собственными пальцами, которые теперь выводят узоры на его груди. Кто‐то обязан все испортить. Но никто не хочет.

– Ай! – Брайт сгибается пополам.

– Чт… ау! – Рейв подхватывает Брайт и усаживает на пол. – Что?

А потом тоже получает по макушке. Фривольный романчик, что задурил Брайт голову, наделенный магией по неведомой причине, приходит в такой восторг от лицезрения поцелуя, что теперь мечется как сумасшедшая собака. Он радостно кружит вокруг Рейва и Брайт, тычет их переплетом. То в грудь, то в живот, то в макушку. Магия стала плотной от передозировки эмоций, теперь книжонка совсем не в себе.

– Что это? – Брайт прикрывает голову.

– «Любовник из темной башни». – Рейв бьет книгу, как надоедливую муху, и та мерзко хихикает.

– Она издала звук? Как?! Это же просто любовный роман! Откуда столько магии?

– Это старинный любовный роман, который свел с ума несколько поколений женщин! – ворчит Рейв. – Ты что, его не знаешь?

Они пригибаются от очередного выпада безумной книги.

– Ну, я знаю, что он существует… бабуля читала.

Рейв накидывает на их головы свое пальто, и роман путается в складках. Брайт успевает открыть мешок, а там – дело техники.

– А ты, значит, не по романам? – интересуется Рейв. Его глаза искрятся, губы изгибаются в самодовольной улыбке.

– Да. Я больше по драме, – тихо отвечает она.

Только что была бойня, и мыслей не возникало о поцелуе – и вот, снова царит тишина и снова повисло напряжение. Как это происходит? Оба хмурятся, ломаются, но упорно смотрят на припухшие губы друг друга. Там будто осталась несмываемая печать, слишком ощутимая, чтобы про нее хоть на секунду забыть. Секунды очень медленно тянутся, звуки утопают в молоке ленивых мыслей. Им срочно нужно это испортить! Скажи что‐нибудь мерзкое! – Сам говори!

Щелчок. Открывается дверь. Оба поворачиваются и с облегчением выдыхают. Это точно должно растворить чертову атмосферу абсолютно неуместной романтики. Эмен Гаджи стоит на пороге, вынув из ушей крошечные наушники.

– Добрый вечер. – Декан входит в библиотеку и оглядывается по сторонам, засунув руки в карманы спортивных штанов.

– Добрый вечер. – Голос Брайт немного дрожит.

Рейв впитывает каждую ее эмоцию с такой жадностью, будто хочет напиться впрок. Его глаза бегают по ее лицу, изучают с интересом почти неприличным, и Брайт не может этого не ощущать. Ее пальцы сжимаются, комкают край юбки. Не смотри! – мысленно вопит она, но Рейв упрямо продолжает.

– Я услышал шум, решил заглянуть на случай, если вы друг друга убиваете, – весело сообщает Эмен. Он немного растрепан и выглядит по‐домашнему, будто только что занимался какими‐то будничными делами. Снова в спортивной одежде: худи с капюшоном, кроссовки. На подошвах грязь, Брайт рассматривает его обувь будто с интересом, а на самом деле ее мысли очень далеко от декана и его внешнего вида. – Бегал, – поясняет Эмен, поднимая одну ногу. Он решил, что Брайт хочет знать ответ?