Попросив постового на вокзале переписать приметы Тенгиза и быть внимательнее, я сел в машину и поехал на Песчаную, дом номер 2.

Дом Сулханишвили оказался добротным, в четыре окна, с просторной верандой и мезонином. Впрочем, такими были в Галиси почти все частные дома. Я довольно долго стучал в калитку. Наконец на крыльцо вышла женщина лет шестидесяти, в черной косынке и черном платье. Лицо ее было приветливое, открытое. Судя по всему, это была мать Сулханишвили. Женщина охотно сообщила: сын уехал, куда – неизвестно, родителей о своих делах он обычно в известность не ставит.

Помедлив, я спросил:

– Калбатоно Медея, какие у вашего сына сейчас семейные дела? Допустим, есть у него какие-то семейные сложности?

– Не пойму, о чем вы говорите. Нормально мы с ним живем. Не ссоримся.

– А… невесту вашего сына вы знаете? Жениться он не собирался?

– Первый раз слышу. Ничего такого он не говорил.

– Понятно. – Вырвав из блокнота листок, я записал телефон. – Калбатоно Медея, если сын даст о себе знать – позвонит, напишет, – скажите ему, чтобы он связался со мной. По этому телефону.

– Хорошо.

Женщина спрятала бумажку, а я, попрощавшись, сел в машину и вернулся в РОВД.

Увидев меня, дежурный протянул записку. Я развернул ее: «Батоно Георгий! Хорошие новости! Нашел У.М. Поищу вас в городе и вернусь. Парулава». Отлично! Молодец Парулава. Значит, есть условное место, где вчера должны были встретиться Тенгиз и Чкония.

Поднявшись к себе в кабинет, я дал установку постам: при обнаружении человека с внешностью Тенгиза немедленно сообщить в РОВД, принять меры к установлению личности и задержанию до выяснения обстоятельств. Затем вспомнил: надо позвонить в Батуми, в МВД Аджарии, подготовить приезд Парулавы. Набрал батумский код и номер заместителя начальника ОБХСС полковника Бочарова, так как во время своих командировок в Батуми имел дело главным образом с ним. Услышав знакомый голос, сказал:

– Здравствуйте, Константин Никифорович. Квишиладзе беспокоит. Из Галиси.

– А… Сельский житель… – К этому шутливому обращению полковника я уже привык. – Здравствуйте, батоно Георгий. Что у вас там стряслось?

– Все бы ничего. Да только тут у нас убийство произошло.

– Неужели?

– Да. И в связи с ним надо показать вам одну принадлежавшую убитому вещь.

– Что за вещь?

– Некое изделие. Может, что-то ценное, а может, цена ему – три копейки. Поэтому мы вам его и посылаем.

– Кто привезет?

– Оперуполномоченный Парулава. Лейтенант милиции.

– Подождите, запишу. Парулава… Имя-отчество? Ему ведь гостиница нужна.

– Желательно. Имя-отчество Джансуг Гиевич.

– Джансуг Гиевич… Закажу ему место в «Батуми». Как раз у вокзала. В «Тбилиси», думаю, он и сам не поедет?

– Естественно. Спасибо, батоно Константин.

– Когда он будет?

– От нас поезд отходит в девять вечера. Значит, у вас – в двенадцать.

– Пусть сразу идет в «Батуми». А с утра к нам. С этой вашей… которой цена три копейки.

– Константин Никифорович… Вы там уж помогите ему. Он объяснит.

– О чем разговор. Не волнуйтесь, не обидим вашего Парулаву.

После звонка в Батуми я попытался выяснить еще одно, что очень меня интересовало. Светлана Чкония говорила о Малхазе, звонившем ее брату из Тбилиси. Вдруг кто-то из нашего РОВД слышал о некоем Малхазе? Допустим, тот приезжал сюда или даже жил здесь в качестве дачника? Мало ли. Я опросил нескольких сотрудников угрозыска. Не добившись результата, позвонил в паспортный отдел. Не поленился набрать номер и городского бюро найма квартир, хотя там регистрировались далеко не все приезжие. Увы, ничего интересного я не услышал. Тбилисцев по имени Малхаз в Галиси в последнее время не замечалось. В паспортном отделе удалось выявить несколько жителей Галиси по имени Малхаз, но под ситуацию никто из них решительно не подходил. Это были или пожилые люди, далекие от уголовного мира, или малолетние. Спросил я о Малхазе и пришедшего вскоре Парулаву. Он тоже покачал головой:

– Не знаю никакого Малхаза. Уж поверьте, если бы что-то такое промелькнуло, я бы наверняка помнил.

– Ладно, оставим Малхаза. Что с условным местом?

– Стекляшку на Железнодорожной улице знаете? Кафе-мороженое? Так вот, они встретились там. Вчера, между двенадцатью и часом дня. Чкония и некий человек лет сорока.

– Описание есть?

– Подробное. Среднего роста, круглолицый, нос маленький, рыжеватые усики. Глаза карие, маленькие. Волосы с проседью, редкие. Одет в синюю вельветовую куртку, белую футболку и черные брюки. На столе перед ним лежала синяя джинсовая кепочка. Надел ее, когда ушел. Есть особая примета – небольшой шрам на левой щеке.

– Точно. Это он. Долго они сидели?

– Долго сидел этот, с джинсовой кепочкой. Видимо, ждал Чкония. Потом подъехал Виктор на своей машине. Оба съели по мороженому, поговорили. Первым ушел Чкония. Чуть погодя – с джинсовой кепочкой.

– Знаешь, это был Тенгиз. Вечером этот же человек подходил к ресторану «Вокзальный» и вызывал через швейцара Сулханишвили. Назвался Тенгизом. Около десяти минут Сулханишвили и Тенгиз разговаривали о чем-то за углом ресторана. Потом Сулханишвили вернулся в зал, а куда подевался Тенгиз, неизвестно. Но, думаю, пошел на Батумскую – к Чкония.

– Выходит, мы его примерно установили.

– Только примерно. До настоящего установления далеко. Поэтому в Батуми зайди в УУР, там есть знающие люди. Похоже, этот Тенгиз имеет солидный опыт. Наши могли с ним встречаться.

– Понял. Пойду оформлять документы. На себя и на джвари.

– Оформляй. Кстати, Мурман Сулханишвили только что срочно взял отпуск и отбыл батумским дневным. В неизвестном направлении.

Утром, придя в РОВД, я, как обычно, занялся текущими делами. Примерно в одиннадцать раздался междугородный звонок. Сняв трубку, узнал голос Бочарова.

– Георгий Ираклиевич, я только что разговаривал с Чхартишвили, – сказал он. – Арчил Ясонович не против, чтобы вы срочно выехали в Батуми. Что скажете?

– Что-нибудь случилось?

– Мы посмотрели вещицу, которую привез Парулава. Она наводит на серьезные размышления. Желательно ваше присутствие.

– Хорошо, Константин Никифорович. Буду дневным поездом.

– Ваша гостиница – «Батуми». Не против?

– Наоборот, я люблю «Батуми».

– Отлично. Устроитесь – и сразу к нам. До встречи.

До отхода батумского дневного оставалось около трех часов. Я успел побывать дома, спокойно собраться.