За тем, как Угрим врачевал Бельгутая, Тимофей наблюдал со стороны. Интересно, для чего князь хочет использовать татарского нойона на этот раз? Что хочет от него выведать? То, чему Бельгутай был свидетелем? Или у Угрима имеются на него другие планы?

Врачевание длилось недолго. Не понадобилась даже сила Черных Костей. Краткий заговор, долгий взгляд глаза в глаза, несколько прикосновений — и готово…

Вряд ли князь знал боевые секреты ханьских воинов, умевших точными ударами превращать человека в неподвижное бревно, но его магия была способна на многое. В ищерских землях и во всех окрестных княжествах не найдется целителя искуснее Угрима.

Нойон вскочил на ноги, как только обрел способность двигаться и говорить.

— Хан и император похищены! — выпалил Бельгутай по-татарски.

— С ним все в порядке. — Угрим поднялся, не обращая внимания на волнение степняка ровным счетом никакого внимания. — Будет жить.

— Тумфи! — возмутился Бельгутай, переводя взгляд с Угрима на Тимофея. — Я же говорю: их похитили. Объясни это своему князю!

Магия, связывавшая Угрима, Феодорлиха, Огадая и Тимофея и позволяющая разноязыким собеседникам общаться без прямого участия толмача, сейчас не действовала: Бельгутай не входил в эту четверку. Тимофей на всякий случай перевел слова нойона.

Угрим повернулся к Бельгутаю.

— Я знаю, — сухо ответил князь, глядя на кочевника. — Знаю, что твой хан и германский император похищены. Мне все сказали твои глаза. Да и мои тоже кое-что видели. Криками своему хану ты уже не поможешь. Но обещаю, у тебя и у других верных слуг Огадая еще будет возможность за него отомстить. Можешь передать мои слова всем, кому сочтешь нужным.

Тимофей перевел речь князя на татарский.

Бельгутай кивнул в знак согласия. Полоснул ненавидящим взглядом по ханьской Стене.

Угрим отошел в сторону — к уходящему вниз склону темного холма. Тимофей заметил слабую улыбку, скользнувшую по губам князя.

— Княже, — тихонько позвал он. — Ты ведь специально позволил ханьцам увезти Огадая и Феодорлиха, да?

— С чего ты это взял, Тимофей? — А улыбка все не сходит с уст Угрима.

С чего он взял? Что ж… Он стоял рядом, он наблюдал за князем в тот момент, когда колдовской вихрь втягивал свою добычу на Темную Тропу. И он заметил… По крайней мере, ему так почудилось…

— Мне показалось, ты промедлил с последним ударом.

— Показалось? — вполголоса переспросил князь. — Ты настолько силен в боевой волшбе, чтобы верить своим глазам и ощущениям?

Ни упрека, ни недовольства в его тоне слышно не было. Но это могло быть обманчивое впечатление.

Тимофей прикусил губу. Нет, он, конечно, не настолько силен в магии, чтобы, полагаясь только на свои чувства, судить о подобных вещах. Зато он уже достаточно времени провел подле сильного мага.

Несколько мгновений они молчали. Потом Угрим неожиданно заговорил снова.

— Там были Огадай и Феодорлих, — тихо произнес князь. — Моя волшба могла их убить.

— Думаешь, они сейчас живы, княже?

— Не знаю, — пожал плечами князь. — Но я не хочу, чтобы меня считали виновным в их смерти. — Угрим огляделся вокруг. — Мне не нужно, чтобы татары и латиняне меня возненавидели. Будет лучше, если воины хана и императора обратят свой гнев против моего врага. Так мы быстрее возьмем Стену.

Тимофей промолчал. Вот ведь крысий потрох, а! Угрим во всем умеет находить выгоду. Порой это начинало пугать.

— К тому же, — снова улыбнулся князь, — я больше не нуждаюсь ни в Огадае, ни в Феодорлихе. От них сейчас больше помех, чем пользы. Ханьский колдун, сам того не ведая, оказал мне услугу, избавив меня от этих чванливых глупцов. У любого тулова должна быть одна голова, у любой рати должен быть один военачальник. Когда придет время решающей битвы, это будет особенно важно.

Да, наверное, вынужден был признать Тимофей. Он вспомнил недавние разногласия по поводу ночного штурма. Командовать войсками напрямую, без посредников, которым не было и не будет веры, в самом деле удобнее и разумнее. Вот только одного Тимофей никак не мог понять.

— Зачем бесерменскому чародею понадобились Огадай и Феодорлих? — спросил он.

— Видать, зачем-то понадобились… — Угрим перестал улыбаться. Похоже, князь тоже не понимал до конца своего противника, и это беспокоило князя. — Причем понадобились настолько, что ханец протянул сюда Темную Тропу, напал на лагерь и пожертвовал сотнями своих воинов.

Тимофей нахмурился:

— Пожертвовал? Я полагал, вылазка нужна была бесерменам, чтобы завладеть Костьми.

— Я тоже так полагал. Вначале. Но ханьский колдун оказался не настолько глуп, чтобы с двумя магическими кристаллами всерьез пытаться захватить в открытом бою три. Он привел своих панцирников по Тропе для того лишь, чтобы отвлечь внимание от другого отряда, обошедшего наш лагерь с тыла.

Ага, обошедшего… И перебившего стражу. И растворившегося среди воинов переполошенного стана. И проникшего к ставке хана, императора и князя. И атаковавшего сзади. И пробившегося сквозь охрану из опытных латинянских рыцарей и татарских нукеров. И вырвавшего Огадая и Феодорлиха у верных телохранителей. Судя по всему, в этом отряде были лучшие воины ханьцев. А лучших воинов не посылают выполнять пустяковые задания. Хан и император — вот, что было главной целью ночной вылазки. Ну а Тропа…

— Темная Тропа позволила похитителям Огадая и Феодорлиха отступить к Стене, — продолжал князь, словно читая мысли Тимофея. — Для этого она и была нужна. Поэтому бесерменский маг так долго и упорно ее удерживал. — Угрим вздохнул. — Уж не знаю, зачем ему потребовались хан и император и что бесермен надеется от них выведать. Они знают мало и не принесут большой пользы. По крайней мере, от Арины ханьский колдун получит больше ценных сведений, чем от Огадая и Феодорлиха, вместе взятых.

— Если Арина захочет отвечать на его вопросы, — рассудил Тимофей.

— Да, — задумчиво кивнул Угрим. — Если захочет. Видимо, пока она не хочет. Но это, — князь снова улыбнулся, — это для нас, скорее, хорошая новость, чем плохая.

— Коназ! — вдруг раздался сзади знакомый голос.

Угрим и Тимофей обернулись.

Неподалеку стояли татарские нойоны, темники хана, знатные имперские рыцари, князья, герцоги… Все вперемежку. Военачальники, советники и ближайшие помощники Огадая и Феодорлиха смотрели на Угрима хмуро, но без вражды.

Впереди — Бельгутай. Похоже, он являлся сейчас представителем делегации. Бельгутай говорил за всех.

— Коназ, мы ждем твоего приказа. Веди нас на Стену.

Пауза. Недолгая, впрочем.

Снова пришлось переводить. Хотя, как показалось Тимофею, князь и без того уже знал, чего от него хотят. Скорее, это нужно было тем, кто пришел к князю. Кого привел Бельгутай.