— Скорее всего, это воздействие энергии, накопленной мной прошлой ночью во время длительной коллективной медитации. Давай немного помедитируем вместе, — говорит Александр.

Я сажусь в сукхасану (то есть, в позу «по-турецки», в падмасане[57] я еще сидеть не умел), но медитация, что называется, «не идет». У Александра, кажется, тоже. Наконец он включает свет, мы возвращаемся на кухню, пьем еще по чашке чая. Александр начинает рассуждать о разных формах энергетического дисбаланса. Потом я откланиваюсь и ухожу. Иду домой пешком под все усиливающимся снегопадом. Теперь я чувствую себя прекрасно, а в голове мысль: «Вот пусть только кто-нибудь скажет мне, что никакой пра-ны нет! Теперь-то я на собственной шкуре знаю, что она есть!»

Дома я немного почитал что-то о буддизме, немного помедитировал и лег спать. Настроение у меня было превосходным, я был вдохновлен на новые подвиги…

Анатолий появился в институте ровно в полдень. Мы вышли с ним на лестничную площадку, служившую также курилкой, и сели на старые-престарые складные стулья. Анатолий начал с расспросов о Москве. Я достаточно подробно рассказал ему и об институте, и о моем визите к Андрею, подчеркнув, что Андрей добавил новые основания подозревать Илью и что теперь важно выяснить, на кого, так сказать, Илья может работать.

Анатолий выслушал меня очень внимательно и, как мне показалось, хотел еще что-то спросить или сказать по поводу моей истории, но не сделал этого.

— Хорошо-хорошо, слава Богу, все нормально. А то, откровенно говоря, я даже встревожился, когда узнал, что вы поехали в Москву не посоветовавшись со мной. Итак, когда вы собираетесь навестить вашего приятеля Илью?

— Сегодня или завтра. Я позвоню ему прямо при вас, если хотите, и договорюсь о встрече. Но вот что бы придумать в качестве мотива? А то или забеспокоится, или подумает, что я долг с него хочу получить раньше срока…

— Вы говорите, что головной институт предлагает какие-то семинары психотерапевтического характера? Вот и предложите ему поучаствовать в тандеме в какой-нибудь из этих программ. Может быть, он и вправду заинтересуется.

— Отлично, Анатолий, я так и сделаю. Пойдемте, позвоним ему.

Илья снял трубку сразу же, буквально после первого гудка: или сидел близко от телефона, или ждал звонка.

— А, это ты… Частенько мы с тобой стали общаться.

— А что, это плохо?

— Да что ты! Наоборот! Только странно. Иногда мы годами не общались.

— Так ты тоже последнее время контактируешь со мной чаще обычного. То домой заходишь, то в институт, то срочно позвонить просишь. Значит, карма такая, общаться нам надо.

— Да я-то этому только рад.

— Ну и чудненько. Я тут только что из Москвы вернулся — появился предмет для разговора из области грантов и проектов. Скажи, не мог бы я заехать к тебе на работу сегодня-завтра?

— Как сегодня около четырех?

— Очень хорошо, непременно буду.

— Тогда пока, до встречи.

— Пока.

— Ну вот, договорились на сегодня, — сказал я Анатолию. — К четырем поеду к нему на работу, посмотрю, не может ли он хранить вещество у себя в кабинете. Может быть, он обмолвится или еще как-нибудь себя выдаст.

— Да вряд ли. Хотя попытка, конечно, не пытка, как сказал Иосиф Виссарионович Лаврентию Павловичу. Вы уж постарайтесь побыстрее проработать эту версию, как говорят детективы-профессионалы. Надо завершать работу в этом направлении. Время поджимает, а я чувствую, что собака зарыта совсем не там.

— А где?

— Вот этого я не знаю. Что же касается подозрений… Подождем пока с подозрениями, хорошо?

Меня распирало любопытство, но я согласился:

— Хорошо, подождем.

На этом мы с Анатолием распрощались, я проводил его до дверей и пошел в библиотеку проглядеть последние журналы. Увы, ни одного номера позднее апрельского я там не обнаружил. Около трех я ушел из института и не торопясь отправился в ст орону психотерапевтического центра «Асклепий». В голове крутились две странных поэтических строки — футуризм какой-то, но надо придумать к ним первые две строки, эти явно заключительные:

Интересующий меня храм душевного здоровья представлял собой симпатичный особняк, уютно расположившийся в огороженном саду на Каменном острове недалеко от питерского онкологического центра. Погода была прекрасной, совсем не по северному летней: жарко, солнечно. В каменноостровских кущах было прохладно и убаюкивающе спокойно: тихо, идиллически. Здесь трудно было представить себе, что ты находишься не на даче а практически в центре огромного мегаполиса. Тенистый парк, пруды, игра воды и резных теней пышной листвы. Неужели здесь, в средоточии мира и летней благодати, скрыта угроза самому существованию мира? Нет, бред все это. Мне надо не Шерлока Холмса изображать, а попроситься к Илье на лечение. И отдохнул бы наконец, помимо всего прочего… Конечно, все это были одни эмоции, никакого лечения (от чего?) и санаторно-курортного времяпрепровождения я позволить себе не мог. Увы! «И вечный бой! Покой нам только снится».

С этой строчкой российского почитателя Таинственной Самки Поднебесной я подошел к крыльцу особняка, у двери которого висела весьма респектабельная табличка: «АОЗТ Психотерапевтический центр «АСКЛЕПИЙ»». Я взялся за ручку двери и потянул ее на себя. Она не поддалась. Тогда я обнаружил кнопку звонка над кодовым устройством и позвонил. Замок щелкнул, и дверь автоматически открылась. Я вступил внутрь храма эллинского бога врачевания.

Прямо передо мной располагалось несколько ступеней, отделанных мягким покрытием, приглушающим звук шагов. Они вели еще к одной двери. Она была не заперта, и я вошел в коридор, оказавшись сразу же перед вахтером, за спиной которого висела доска с ключами от помещений клиники.