Конечная цель Дхармы – помочь нам увидеть то, что истинно. А истина заключается в том, что хотя мы разыгрываем каждодневные жизненные ситуации в области относительной реальности, которая возникает, существует какое-то время и растворяется в то время, как разные причины и условия временно объединяются, в абсолютном смысле реальность невообразимо свободна, непостижимо открыта. В то же время относительная реальность и абсолютная реальность дополняют друг друга. Мы не можем воспринимать себя как что-то или кого-то, определяемого той или иной характеристикой, или комбинацией характеристик и отличительных черт. Время от времени необходимо доводить до своего сознания тот факт, что нас не могут характеризовать или обусловливать обстоятельства, и позволить себе пребывать в состоянии открытости.

Такой подход к своим переживаниям можно сравнить с проживанием в отеле. Мы осознаём, что не владеем отелем, но в то же время несколько дней вполне комфортно живём в одной из его комнат. Мы наслаждаемся своим пребыванием, но мы также ведём себя как воспитанные гости. Мы не поджигаем ковёр и не крадём полотенца. Таким же образом мы должны уважать и относительную реальность, в которой существуем. Мы берём от неё всё, что нам нужно, но не пытаемся завладеть ею. Если мы будем подходить к своему опыту с подобным отношением, жить станет намного приятнее, несмотря на возникающие обстоятельства. Мы способны совладать с собственными жизненными трудностями и, преисполнившись смелости и уверенности, помочь нуждающимся.

Мне всегда доставляют удовольствие поездки в университетские города-кампусы типа Боулдера в штате Колорадо. В ресторанах и кафе, где собираются студенты, я часто наблюдаю некую «сочность» – смакование жизни и влюблённость в эту жизнь – у молодых женщин и мужчин; замечаю возбуждение, рождённое предвкушением возможности подискутировать, поделиться эмоциями и обменяться мнениями.

Но время от времени я замечаю какого-нибудь человека, который выглядит старше своих лет, склонившегося над тетрадью или книгой. Я всегда недоумевал, что такого могло с ним произойти. Как искра жизнерадостности могла угаснуть в столь раннем возрасте?

Ответ пришёл ко мне несколько лет назад, когда я летел из Нью-Йорка в Калифорнию и подслушал разговор между отцом и дочерью, которые сидели за мной. На вид дочери было двенадцать или тринадцать лет, и она проплакала почти весь полёт, потому что отец читал ей лекции на тему ответственности. Насколько я понял из услышанного, отец отчитывал её за безответственность, за то, что она уделяет недостаточно времени учёбе в школе и слишком много времени тратит на разговоры с друзьями по телефону; за то, что постоянно слушает музыку, и т. п. Он старался рассуждать здраво, но его тон был холодным и настойчивым. «Ты должна быть более дисциплинированной в жизни, – продолжал он вбивать ей в голову, – иначе как ты сможешь чего-либо достигнуть, как пробьёшься в этом мире? Мир – это спортивная арена, где все соревнуются друг с другом, и если ты не будешь усиленно трудиться, тебе в будущем придётся за это поплатиться».

Отец продолжал читать дочери нотации в течение шести часов, всю дорогу из Нью-Йорка в Калифорнию. Слушая его, я не мог отделаться от мысли, что несмотря на то, что мужчина пытался внушить ей чувство ответственности, в то же время – на каком-то другом уровне – он учил её страху. И даже если нас учат из самых благих намерений, страх – это то, что мы принимаем вместе с уроками о целях и достижениях. Он становится частью программы, отпечатывающейся на нашем тонком теле.

Конечно, трудно сопротивляться этим двойственным урокам, особенно когда мы молоды. Но даже будучи взрослыми, многие из нас с трудом находят баланс между запросами интеллекта и неуловимым действием эмоций. Как правило, наша социальная и культурная среда не только формирует программы, определяющие наш опыт, но и усиливает их действие.

День за днём, мгновение за мгновением мы получаем огромное количество информации. Наше внимание постоянно задействовано и востребовано. Наша жизнь во многом стала похожа на современные программы теленовостей, которые разбивают экран, показывая диктора в одном окне, интервью – в другом, информацию с биржевых торгов – в третьем, ещё одну новость – в четвёртом, а под всем этим – бегущая строка с самыми последними новостями.

Пока мы пытаемся вобрать в себя всю эту информацию, наш ум, тонкое и физическое тела выходят из состояния равновесия. Нам кажется, что если мы не воспримем все события разом, то что-то упустим, и поэтому заставляем себя прилагать ещё больше усилий. Мы постоянно работаем в режиме многозадачности. Мы спешим, спешим – торопимся завершить то, чем на данный момент занимаемся, чтобы перейти к следующей задаче дня, потом к следующей – и так до бесконечности. И вся эта спешка истощает умственную, эмоциональную и физическую энергию, что приводит к меньшей продуктивности, большей эмоциональной уязвимости и запутанности мыслей.

Поэтому важно найти баланс между мыслями, чувствами и физическими ощущениями, определить для себя то, что я называю «внутренним ограничением скорости», – комфортный предел активности, который позволит закончить задачи повседневного характера и избежать уплаты умственного, эмоционального и физического «штрафа за превышении скорости».

Использую пример из собственной жизни. Несколько лет назад Адеу Ринпоче попросил меня взяться за проект, целью которого было собрать воедино как можно больше учений линии другпа кагью. Тексты этих учений были разбросаны по разным регионам Тибета и разным странам: Непалу, Индии и Бутану. Многие из текстов были неполными или копировались и перекопировались по нескольку раз за много лет, с ошибками и неточностями, которые требовалось обнаружить и исправить в соответствии с контекстом. В целом у нас имелось 113 томов, каждый из которых состоял из 300 страниц, которые было необходимо проверить, откорректировать и правильно скомпоновать.

Каждый день я должен был ездить на машине в наш ветхий офис в Боднатхе. Поездка по извилистым, чаще всего немощёным дорогам, запруженным легковушками, грузовиками, повозками, рикшами, людьми и даже козами и коровами, занимала около 45 минут от моего дома на севере Катманду.

Занимаясь этим проектом, я стал испытывать сильный стресс. Моё «социальное „я“» взяло на себя главную роль. Я хотел закончить проект не только для того, чтобы сохранить учения, но и чтобы достойно выглядеть в глазах одного из своих учителей. Может, ещё было вовлечено и моё «драгоценное „я“», потому что успешное завершение проекта сулило чувство глубокого самоудовлетворения.

Со временем я заметил, что явно перегружен: задание мешало мне выполнять обязанности в монастыре, которым я заведовал, управлять и следить за восстановлением нескольких женских монастырей в Непале и Тибете, находящихся под моим покровительством, и проводить время с семьёй. Я допускал ошибки, и приходилось всё заново копировать, переписывать и перепечатывать.

Однажды, сидя за рулём по пути в Боднатх, я заметил, насколько был внутренне разогнан, насколько умственно, эмоционально и физически напряжён, торопясь в офис. К тому времени как я добрался до офиса, у меня не осталось сил. Тогда я начал разговаривать с собой: «Хорошо, ты просто ведёшь машину. Сколько бы времени это ни заняло – 45 минут, один час или два, – нет никакой необходимости так ускоряться внутри. Ты можешь просто ехать на нормальной скорости и не беспокоиться по поводу движения, коров и коз. Неважно, сколько у тебя уйдёт времени». Я решил просто вести машину, без спешки, не оказывая на себя давления, – и прибыл в офис в то же время, что и обычно, но без ощущения истощения и нехватки времени.