– Несомненно, – задумчиво пробурчал Костик.

– Значит, будем считать, что часть долга за излечение Гинло я тебе вернул.

– Какой ещё долг? – немедля оскорбилась Тина. – Я его лечила не за плату! И вообще ненавижу тех, кто издевается над слабыми!

– Он больше не слабый… если это тебе интересно.

С этими словами ветал растворился в воздухе, а через секунду чуть приоткрылась и снова плотно закрылась дверь.

– Чудик, тебе выносится благодарность, – тихо и проникновенно сообщил унсу Стан, – ты здорово его находишь.

– Почему-то мне он не показался особо жутким, – разочарованно вздохнула Ярослава, осторожно высвобождаясь из объятий блондина. – Тина, пойдём, проводишь меня в спальню… мне нужно сказать тебе несколько слов.

В комнатах Ярославы за время обеда чьи-то руки успели навести идеальный порядок. В напольных вазах исходили ароматом свежесрезанные цветы, а на столе в будуаре стояла шеренга вазочек с местными сладостями и фруктами.

От такой райской жизни через месяц в двери пролезать не будешь, вздохнула Слава, подбирая подол тёмно-сиреневого платья, чтобы сесть в кресло. Бессонная ночь и пережитое нервное напряжение давали себя знать, тело и душа хотели немного покоя и тишины. Да и короткий утренний сон только раздразнил, не сняв полностью ни усталости, ни беспокойства.

– Ма, я пойду, поищу у тебя в шкафах какие-нибудь штаны, меня это платье в тоску вгоняет. – Считая, что разрешение получено, Тина распахнула дверь в спальню и изумлённо присвистнула.

– Что там такое?

– Нифика себе!

Это было очень серьёзное заявление, и Ярославе пришлось буквально за шиворот выдирать себя из кресла и тащить в спальню. Но, едва шагнув в комнату, она ахнула, потрясённая точно так же, как и Костик.

На боковой перекладине сооружения, которому Слава не знала названия и на котором крепились занавески, превращающие кровать в нечто вроде беседки, висела вешалка с платьем.

Нет. Не подходило слово «платье» этому шедевру, созданному из нежно-зелёного шёлка и состоящему из бесчисленного множества струящихся оборок, тончайших кружев, атласных вставочек и золотистых шнурочков, изящнейшей вышивки точно того же оттенка, что и ткань, и крошечных бриллиантиков, загадочно мерцавших между причудливых узоров.

Далеко не всякая женщина отважится надеть на себя такое чудо, но, случись встретить нечто подобное в витрине или бутике, пройти мимо не сможет ни одна. Каждая постоит, жадно разглядывая и изучая все детали, повздыхает с самым мечтательным видом и придумает уважительную причину, по которой ей совсем, ну совершенно не хочется это иметь.

– Ну, Васт, вот это разобрало… – Восхищённый голос Костика осторожно пробиравшегося мимо платья к стоящим у дальней стены шкафам, отвлёк Славу от созерцания наряда, носить который сочла бы для себя честью даже местная королева.

Женщина расстроенно вздохнула и отправилась назад, в кресло. Ей требовалось хорошенечко подумать. Но сначала…

– Шарик!

– Я тут.

– Можешь вылезать и гулять… где хочешь. Только не забывай предупреждать меня, если кто-то подойдёт близко к двери. Неважно, свой или чужой, просто скажи, идёт Стан. Или – идёт Тарос.

– А если Тарос не идёт, а сидит, говорить нужно? – неожиданно заинтересовался унс.

– Где сидит?

– Возле двери на стуле.

– Всё нужно, – тяжело вздохнула Слава, представив одиноко сидящего под дверями зятя, и вдруг, словно что-то подтолкнуло её к догадке, поинтересовалась, – а он один там сидит, или нет?

– Нет, с ним Васт.

Слава даже приподнялась… пойти, прочесть нотацию и отправить подальше… но представила себе ожидающий взгляд зелёных глаз и шлёпнулась на место. Притвориться, будто ещё не видела платья, она не сможет, да и говорила ей Тина про какие-то особые способности анлезийцев распознавать правду. А разговаривать на эту тему откровенно Слава пока не готова.

Значит, нужно выставить их как-то по-другому…

– Тина!

– Иду, – девушка успела переодеться в свободные серые штаны с завязочками возле щиколоток и просторную рубаху, а теперь затягивала на затылке волосы в хвост.

– Давай завяжу, самому неудобно…

– Угу, – согласился Костик, больше похожий в этом наряде на сына, чем на дочь, и присел на корточки возле кресла, – а зачем звала?

– Шарик говорит, они сидят за дверью… – туго стягивая шнурок, шёпотом пожаловалась Слава. – Васт и Тарос. Ты не можешь попросить их уйти, а то я чувствую себя просто как под колпаком?!

– Я могу, конечно, – задумчиво пробормотал Костик, – но не факт, что они послушают. Замок полон гостей, и, хотя двери и лестницы на этот этаж охраняются, могут найтись ловкачи… или профессионалы. Знаешь, давай просто сядем в спальне, а к двери я что-нибудь приставлю…

Он легко поднялся, радуя материнское сердце ловкостью и гибкостью, с какой теперь двигался, и на цыпочках прокрался по комнате, выбирая вещи для баррикады.

Для дела подошёл стул с высокой спинкой и маленькая скамеечка для ног, которую Тина осторожно приделала за одну ножку на спинку стула. Сверху, почти не дыша, она поставила маленький подносик и на самый его край – пару серебряных кубков.

Теперь никто не сможет открыть дверь, не потревожив эту пирамиду, тихонько веселилась Слава, перебираясь в спальню, на пышные тюфяки просторного низкого ложа. Мимо платья женщина прошла, старательно отводя взгляд и изо всех сил пытаясь сделать вид, будто уже забыла о его существовании.

– Старшая почка, – Шарик внезапно вылез из подушек, где ещё утром устроил себе что-то типа гнезда, – а зачем вы поставили у дверей стулья?

– Как зачем… – начала объяснять Тина и резко смолкла. Несколько секунд растерянно изучала любопытные глазки унса и вдруг расхохоталась.

С каждой секундой всё неудержимее и громче.

– Действительно, – смущённо фыркнула Слава, сообразив, как глупо строить какие-то баррикады, когда у тебя есть унс, и, наконец не выдержав, тоже рассмеялась, весело и от души.

Они хохотали почти минуту, валяясь на постели и хлопая от полноты чувств по подушкам, а едва стихали в изнеможении, как всплывавшие в памяти детали устройства баррикады уносили в очередной приступ смеха.

– Васт и Тарос входят в комнату, – серьёзное сообщение Шарика подтвердил грохот упавшего стула, сопровождавшийся звоном бокалов, – очень быстро входят.

Слава представила себе это вторжение, и её накрыла новая волна смеха.

– Ох, не могу… сделай же что-нибудь, – почти простонала женщина и вдруг услышала над головой горький и разочарованный голос Тароса:

– Зачем же вы так?!

«Как?» – хотелось выкрикнуть Славе, но слова застряли в горле, едва она увидела побледневшее лицо Ливастаэра со стиснутыми губами и хмурыми, как дождливый день, глазами.