— Я, я… У меня не было выбора! Я слишком стар. Они физически сильнее меня.

— А в лабораторию ты их зачем провёл?

— Профессору нужна была помощь! Я сделал ему инъекции ноотропного и антигипоксического препаратов. Иначе он бы погиб! И, как вы можете наблюдать, это сработало.

— Старик, не морочь мне голову, — ответил Массимо, целясь в сторожа.

Иффридж принялся активно уговаривать главаря банды не нажимать на курок, а Оливер, зажмурил глаза то ли от страха, то ли понимая, как он, обещавший защиту, подвёл старика. Прозвучал выстрел. На лице Массимо растянулась ехидная улыбка, а Лео и Паоло громко засмеялись за его спиной.

— Расслабься, Габино! Я же не зверь, чтобы расстреливать стариков.

Габино на тот момент практически был мёртв. От страха он потерял дар речи и то, что пуля была отправлена в молоко, до него дошло не сразу.

— И всё-таки отсюда ты не выйдешь, — стерев улыбку, добавил старший из братьев. — Выбирай местечко поуютнее.

— Я, я понял, хорошо, хорошо, — причитал старик, похоже, так и не придя в себя.

— Профессор, займись им, — скомандовал Массимо.

— Я не могу, я еле на ногах стою. Голова… Послушай, может, пойдём отсюда, на воздух. А? Пойдём отсю… — на полуслове профессор рухнул навзничь и забился в конвульсиях.

— Что с ним? Что ты ему вколол? Габино! — наперебой закричали братья.

— Может, побочный эффект? — застонал старик.

В этот момент Иффридж и Оливер обменялись парочкой мыслей и сошлись на том, что именно сейчас у них появился единственный шанс изменить расклад. Воспользовавшись тем, что всё внимание братьев было приковано к корчащемуся профессору, Иффридж выхватил пистолет и дважды выстрелил. Оливер в этот момент попытался обезвредить Массимо, но тот увернулся и попытался выстрелить в ответ. Немой навалился на него, пытаясь сбить бандита с ног. На удивление, старший из братьев оказался невероятно силён.

Иффридж, подстреливший двух других братьев, стоял в смятении, он целился в Массимо, но не решался стрелять, боясь попасть в немого. Ему почему-то не пришло в голову вступить в рукопашную борьбу, и Оливеру пришлось пойти на риск. Он убрал одну руку, чтобы как следует замахнуться и ударить Массимо, и поплатился за это.

Быстрая, натренированная кисть взметнулась, курок был спущен. За выстрелом последовал тяжелейший удар. Массимо рухнул, как сноп, а Оливер закричал из-за резкой боли в простреленном боку.

— Дай, я посмотрю, — кинулся к немому Иффридж.

— Не сейчас. Помоги профессору. Брата. Мне нужно найти брата.

Оливер, зашагал к крио-капсулам медленным, но твёрдым шагом, будто не замечая тёмно-красную струю, стекающую на бедро. Иффридж несколько мгновений смотрел ему вслед, надеясь уловить его мысли, пытаясь удостовериться, что он, действительно, способен это пережить, но в его голове был лишь хор, кричащий в унисон имя его младшего брата.

Лейкрикс так и не приходил в себя. Иффридж и Габино сделали всё, чтобы спасти профессора, но, похоже, сегодня был не его день. От удара, судя по всему, у него началось кровоизлияние, требовалась краниотомия, а Иффридж не делал операций уже сотню лет. К тому же в здешних условиях это было невозможно.

— Надо его заморозить, — предложил Габино.

— Не лучшая идея.

— А какие варианты? Так, по крайней мере, останется малюсенький шанс, что он выживет. Точнее, он наверняка выживет, но вот только продолжит ли жить — вопрос.

Как бы этого ни хотелось Иффриджу, но ситуация заставила его согласиться с Габино. Крионика — единственный шанс не дать умереть Лейкриксу прямо сейчас. Пока профессора готовили к долгому, но не совсем здоровому сну, Оливер обошёл несколько сотен капсул. В конце концов, поняв, что на поиски может уйти слишком много времени, он вернулся и стал яростно «выбивать» информацию из братьев. Иффриджу даже не пришлось переводить его мычание.

— Я клянусь, проклятый калека! Клянусь, не знаю я, где твой брат!

— Отпусти! Придурок! — вновь прозвучало в ответ на озверелое мычание Оливера.

— Прекрати! — вмешался Иффридж. — Ты же знаешь, что это правда.

— Однажды они уже нас обманули! — «возразил» немой.

— Эй! Немой, как тебя там? Когда твой брат пропал? — обратился к Оливеру Габино.

— Почти три месяца назад, — ответил за него Иффридж.

— Тогда иди в соседний зал, здесь все «свежие», — сторожа передёрнуло от собственных слов. Он выдержал неприятную паузу и продолжил с дрожью в голосе: — Им всем не больше месяца.

— Откуда ты знаешь?

— Сторож — очень скучная профессия. Выходи, как мы шли, и поворачивай налево. Или соседний сектор, или следующий за ним. Прикидывай так: один день — два ряда.

Оливер с благодарностью посмотрел на Габино, а потом вновь, как ни в чём ни бывало, зашагал между рядами «спящих» тел. Иффридж с тоской провожал его взглядом. Ему было его безумно жаль. Никто вокруг его не любит, а он при этом продолжает безмерно любить.

Возможно, профессору Лекриксу сегодня и впрямь не повезло, но, в конце концов, судьба решила всё-таки ему дать шанс. Габино успешно провёл процедуру крионики, а Иффридж, вспомнив былые годы, написал на клочке бумаги краткий анамнез и закрепил его под стеклом, рядом с идентификационной панелью.

Затем они связали Паоло и Лео. Привели в чувства Массимо, а затем связали и его. В их головах стала мелькать мысль, что всё может обойтись. Никто больше не пострадает, и вскоре они отсюда уйдут. В тот момент, когда они готовы были поделиться друг с другом этими предположениями, где-то вдалеке, через стену, или, быть может, через две прозвучал безумный, пугающий рёв.

Иффридж бросился на звук. Пока он в страхе отсчитывал дни, которые «спящие» успели скоротать в этой усыпальнице, прозвучал ещё один разрывающий сердце крик. Ещё мгновение, и в проходе между очередными рядами мелькнула фигура немого, стоявшего на коленях перед одной из капсул. Он уткнулся лбом в холодный металл её корпуса и безудержно рыдал. Его тело дрожало от спазмов, корёживших его лицо, а из глаз ручьём текли слёзы.

— Что с тобой? — спросил Иффридж, сев рядом с ним и ласково положив свою руку ему на плечо.

Оливер ничего не ответил. Он едва заметно кивнул на соседнюю капсулу. Иффридж приподнялся и взглянул на панель: «Патриция Виорсо».

— Она жива? Так, а чего ты тогда… — хотел было спросить Иффридж, но осёкся.

Сложившиеся у него в голове фразы всё мгновенно прояснили: одна «Бранко Чако» — имя и фамилия его брата, написанная на капсуле, над которой рыдал Оливер. Другая, на залитом кровью немого листе бумаги, на которой крупным шрифтом было указано: «Пробуждать в реанимации. Большая потеря крови. Четыре