факты, которые знал о Харвее: гибель друга, подобная же гибель жены в катастрофе на мосту, гибель первой яхты, теперь «Блюбелл»… И всякий раз, когда другие гибнут, Харвей спасается. Счастливчик? Или... обыкновенный трус?! Трус, который спасает свою шкуру при первом же признаке тревоги, не думая о других? Нет, с этого следа сойти нельзя.

Он поднялся на второй этаж, где располагались служебные помещения, постучал в дверь с надписями: «Диспетчерская. Вход категорически воспрещен», услышал в ответ свирепое «нельзя». И вошел.

— Какого дьявола! — зарычал на посетителя, оборачиваясь, человек в летной форме, и заулыбался: — Заходи, заходи, Ральф! Ты никак далеко собрался? — указал он толстым коротким пальцем на чемоданчик в руках приятеля.

— Не волнуйся, Тэдди, кружку пива ты еще успеешь со мной выпить. — Буллит пожал руку диспетчера, сидевшего у пульта.

— Не волнуюсь, потому что ты не улетишь, даже если прикатишь нам бочку пива. Верно, ребята? — загромыхал Тэдди.

— Не радуйся, Тэдди! Я видел газеты и в курсе дела; вы бастуете?!

— Да! Бери свой блокнот и запиши: мы будем принимать самолеты и не допустим аварий. Но мы попросили прибавки в несколько долларов. Цены на все растут. Налоги растут. А правительство нам что ответило? Вот! — он сунул под нос Буллиту здоровую дулю. — Ну и отправлять самолеты мы тоже не будем, — он снова показал Буллиту дулю.

— Я не буду писать об этом, Тэдди. Это политика, а мое призвание, ты знаешь, — уголовная хроника.

— Зачем ты пришел тогда?

— Я же сказал: выпить с тобой пива. Пошли?

Тедди испытующе посмотрел на приятеля и поднялся.

— Ребята, я пойду с этим храбрым зайцем в бар. Почтовый из Монтевидео придет через двадцать семь минут. Я вернусь к тому времени.

В кафе для персонала аэропорта все столики были заняты экипажами застрявших в Майами самолетов. Тэдди, поминутно здороваясь со знакомыми, провел своего спутника к стойке, где они уселись на высокие табуреты. Сдувая пену, нависшую над кружкой, Буллит спросил:

— Тэдди, у тебя нет знакомых ребят среди военных летчиков у нас в Майами?

— Лучше не лезь туда, Ральф. С военными делами шутить нельзя.

— Да нет... Мне нужно узнать кое-что об одном бывшем военном летчике с их базы. Он уже демобилизовался, понимаешь?

Тэдди отхлебнул большой глоток, вытер губы.

— Давно ушел из армии твой летчик?

— Лет пять...

— Тут у нас есть парни, которые тоже там раньше служили, а теперь служат у частных компаний. — Тэдди оглянулся. — Вон справа в углу сидят трое. Они сейчас летают на пассажирском. Потом вот этот. Видишь, за вторым столиком от нас в первом ряду, длинный такой?

— Хелло, Кларк! — окликнул он летчика. — Как поживаешь?

— Здравствуй, Тэдди! — Кларк подошел к стойке. — Долго вы собираетесь нас здесь держать?

— Ну, я думаю, долго нам не позволят... Послушай, Кларк, ты не знал такого военного летчика...

— Харвей. Майор Джулиан Артур Харвей, — подсказал Буллит.

— Харвей? Ну как же. Он же из старой гвардии. Ушел в запас передо мной. Он попал в аварию и у него что-то случилось с позвоночником. В общем, ушел неплохо — с полной пенсией...

— Слушай, Кларк, — попросил Тэдди, — расскажи моему другу об этом парне.

— Да я, собственно, почти ничего не знаю. Харвей был в эскадрилье бомбардировщиков. А я — истребитель. Постой-ка, я знал инженера из его экипажа. Вот он мог бы, наверное, рассказать.

Их прервал голос, усиленный репродуктором: «Внимание! Передаем приказ военного коменданта. По приказу президента с сегодняшнего дня весь персонал порта считается мобилизованным. За невыполнение распоряжений виновные предаются военному суду.

Приказываю немедленно начать посадку пассажиров и отправку самолетов...»

Диктор начал повторять сообщение.

Тэдди сполз с табурета, криво усмехнулся:

— Я же сказал: долго нам не дадут вас держать. Ну как же наше правительство допустит, чтобы хозяева терпели убытки от простоя самолетов. Тьфу! — сплюнул он в сердцах и пошел к выходу не прощаясь.

«Экипажам приготовиться к вылету!» — гудел голос в репродукторе.

Летчики стали подниматься из-за столиков. Кларка окликнули, и он протянул руку Буллиту:

— Счастливо оставаться.

Ральф ухватил Кларка за рукав.

— Как мне разыскать этого парня, который летал с Харвеем?

Кларк наклонился к нему:

— Лучше с ним не встречаться. Его вышибли из авиации… Подозревали, что он связан с коммунистами…

— Я журналист, — улыбнулся Буллит. — Мне можно.

— Ну смотри. Его зовут Томсон. Год назад он жил на Беверидж-стрит, — и Кларк назвал адрес.

— А если он переехал, где он работает?

— На моторном заводе рабочим... Будь здоров, — летчик поспешил к выходу.

Булит достал деньги:

— Бармен, получите.

Бармен откликнулся неожиданно близко. Оказалось, он стоял за спиной у репортера.

— Где у вас телефон-автомат? — спросил у него Буллит.

Бармен любезно объяснил и, когда посетитель отошел, заглянул к себе в конторку, где стоял служебный телефон. Набрав нужный номер, коротко пересказал содержание разговора Буллита с Кларком. Потом его переспросили, он сверился с записью на клочке бумаги. И повторил адрес Томсона.

Буллит разыскал телефон-автомат и сообщил домой, что прилетел благополучно и что задержится. В троллейбусе он добрался до нужного ему района и там в одном из высотных домов поднялся в квартиру Томсона. Дверь отворилась, едва он успел позвонить. Перед Буллитом стояли немолодая женщина и мальчик лет двенадцати. Они, по-видимому, кого-то ждали, и разочарование мелькнуло в их взглядах при виде посетителя.

Буллит осведомился, здесь ли живет мистер Томсон и можно ли его видеть. Во взгляде женщины появилась настороженность. Она сдержанно ответила, что мистера Томсона нет дома.

— Видите ли, у меня очень срочное дело. Я от мистера Кларка — летчика, с которым они служили вместе, — настаивал Буллит.

— От Генри Кларка?

— Да. Кларк считает, что мистер Томсон может помочь мне в одном очень важном деле.

Женщина, услышав знакомое имя Кларка, сказала любезно:

— Я бы пригласила вас обождать. Но не знаю, когда муж вернется. Попробуйте зайти через час. Или позвоните…

— Я зайду. Простите за беспокойство.

На улице Буллит побрел в толпе мимо людей, напряженно обдумывая, что следует еще предпринять. Он, например, не знал, как сейчас, после катастрофы, проводит время Харвей, у кого бывает.

В этот теплый вечер, казалось, весь город вышел к морю. Сквозь разноголосый