паника и суета. Они знали, что рано или поздно, но война бы постучалась в их двери. И не важно, кто стал бы инициатором — Первая ли Тэрра или Узурпаторы.

Они не боялись. Они защищали семью. Они защищали страну. Свою Малварму. Пятую Тэрру. Семья старалась уберечь дочь и сестру, Страна — могущественную Верховную.

— Льдинка, нет-нет-нет! Не плачь, а то слёзки примёрзнут! Я клянусь тебе — всё будет хорошо. Тебя никто не заберёт ни у меня, ни у мамы, ни у ребят. Эффи-Лу, запомни, ты никогда не станешь причиной войны! Королевы не плачут, помнишь?

— Но я не королева! — шмыгает носом девчонка.

Братья переглядываются, а затем в безмолвной тишине опускаются на колено, склоняя головы.

— Ещё какая Королева, моя Льдинка! — довольно улыбается Вальтер, пока где-то вдалеке раздаётся очередной залп. — Ты — Наша Верховная!

Видар медленно вдыхает воздух. Кажется, ему предстояло увлекательнейшее путешествие по закоулкам ведьмовской памяти.

◊

Страшные взрывы, нечеловеческие крики, взвизги лошадей — всё говорило о том, что ещё одной точкой отсчета для боли Эсфирь служила Холодная война.

Видар щурится. Только спустя две минуты понимает, что не может дышать, придавленный чем-то тяжелым. Наконец, видит перед собой маленький, захлебывающийся слезами комочек. Тихие мольбы о спасении резали слух.

Видар хмурится. Отец практически умолял дочь поверить ему, заставив думать, что вся семья останется с ней. Только не уточнил, что это будет лишь в её собственных мыслях.

Внезапно темнота исчезает, а сам король видит молодого себя, свой ледяной страх при виде разноцветных глаз, смутно слышит, как даёт наказ маленькой сироте бежать.

И юная Эсфирь срывается на бег, не теряя ни секунды. Так быстро, что икры тяжелеют, а сердце превращается в трепещущее нечто. Несётся подстреленной ланью, унося вслед за собой и Видара, что двигается за ребёнком невидимой привязанной тенью. Очередные взрывы малютку мало пугают, будто она их источник. Девчушка позволяет передохнуть себе лишь у намертво застывшей воды. Идти дальше придётся прямиком через неё, обходного пути нет, вокруг — ледяные скалы.

Видар внимательно рассматривает ребёнка, остро чувствуя страх. Он ощущал каждую эмоцию девчушки: боль потери прожигала её сердце, жгучая обида на ложь терзала разум, она боялась, что единственная осталась в живых, что больше никогда не увидит семьи.

Эсфирь тихо выдыхает, делая первый шаг на лёд. Видару кажется, что нет ничего легче этой задачи, но ровно до того момента, как очередной магический взрыв не разламывает лёд под крошечными ногами. Король инстинктивно хочет поймать юную маржанку, но его бестелесная сущность против такого исхода. А потому ему остаётся лишь погружаться, чувствуя, как лёгкие наполняются острыми иглами воды… Так вот, что для неё значила вода… Смерть.

◊

Когда внутри всё сжимается до предела, его будто окатывают огненной лавой. Пошатнувшись, Видар не сразу осознаёт, где находится.

— Маленькая ведьмачья сука, думала, что можешь сбегать в Тэрры, когда тебе вздумается?! — Дикий ор одного из Инквизиторов окончательно возвращает рассудок Видара. — Думала, что твой жалкий бес Кванталиан вступится за тебя?

Он находился в жерле Пандемониума, где когда-то и сам проходил службу. Сидел, привалившись к огненной скале и пытался свыкнуться с резким перепадом температур и свалившейся на него информацией. Побег в Тэрры, какой-то Кванталиан, хлыст, разрезающий жаркий воздух.

Видар резко поднимает взгляд.

Прямо перед ним болталась в цепях полуобнаженная Эсфирь. Теперь её внешность мало отличалась от ему известной. Он в первые видел, как из разноцветных глаз сочилась боль.

— Считаешь, что Война вступится за тебя?! Что ты дорога Всадникам? — ревел Инквизитор.

И, кажется, Видар даже знал его когда-то.

— Ты сам отправлял меня по заданиям!

Всё обессилевшее тело горело яростью.

— Угадай, кому поверят, маржанское отродье, — тихий булькающий смех служит катализатором очередного града плетей. — Здесь никому нельзя доверять…

Её крик слышал весь Пандемониум, а Видар лишь крючился на полу от невыносимой фантомной боли.

Инквизитор поднимает лицо ведьмы, крепко держа за челюсть.

— Может, твоё красивое лицо тоже испортить? У меня есть знакомый альвийский целитель, он быстро вернёт тебе былой вид! Если не побрезгует, сама знаешь, какие альвы «чистые»! Не беспокойся, твоему Кванталиану личико не нужно! Трахать можно и мордой в пол!

Видар хмурится, оглядывая её лицо. Там только ярость, ненависть и боль в трещинках губ.

— Когда я окончу службу здесь… а ты увидишь столп из воронов в небе… Тогда ты сгоришь заживо, ублюдок!

— До того времени ещё очень-очень много лет!..

Это действительно было так, но Видар точно знал, что Инквизитора нашли прибитого к скале с жуткими ранами от когтей и клювов птиц. Разбирательства по его смерти не было. Все знали, кому принадлежат когти.

◊

Жар Пандемониума сменяется прохладой малварского снега. Тонкое платье Эсфирь давно промокло от ледяной корки. Сколько ведьма так лежала — Видар не мог себе представить. Его очередная попытка помочь — безуспешна. И заем только подрывается?

Эсфирь, словно поломанная игрушка, не имеющая возможности двигаться, лежала, обрамленная пушистым белым бархатом, пока последний безжалостно отмораживал правую щёку. Изо рта стекала струйка крови.

От этого зрелища его сердце замедляет ритм.

Видар оглядывается. Ядовитая темнота скрывала в себе пороки.

Подняв голову вверх, король быстро понимает, что находятся они у стен замка, в окнах которого ещё горел свет. Дом Бэримортов. Опять.

Король хмурится, но сделать что-либо не успевает. Оглушенный болью, он врезается в ледяную стену, со всей дури ударяется виском о камень, в тайне желая не умереть здесь.

— Как и обещал Вам! Отречённая малварская принцесса, свежеиспеченная Верховная! Только из Пандемониума, — оповещает голос из темноты.

— Что ты сделал с ней, щенок?

Факел освещает лица.

Глаза Видара вспыхивают, он узнаёт одежды Узурпаторов. Различает маржана, никса и… сильфа.

— Всего лишь опоил амброзией с транквилизатором и сбросил с окна…

— Ты идиот? Генерал просил доставить её живой!

— Не нужна она нам живой!

За начавшейся перепалкой они не замечают того, чему явился свидетелем Видар. Грудь ведьмы начала вздыматься с новой силой, так, будто у неё не было ни единого перелома. И король готов дать на отсечение голову, но кровь с её лица тоже испарилась, а сама она приняла более эстетичную позу, открыв глаза и сверкнув адским пламенем в них.

— Я думала, что выпивка со старым другом — занятие достаточно приятное!

Её мелодичный голос резанул по заостренным ушам.

Внешне она напоминала айсберг, но внутри иссыхала от боли. И Видар иссыхал вместе с ней.

Он, с широко распахнутыми глазами, наблюдал за тем, как виртуозно она лишала жизни всех, кто находился в