— Разрешите представиться. Иванов Никодим Лукич.

Киселёв снизу вверх глянул на низкорослого крепыша капитана, вытер платком руку, однако капитану не подал, а произнёс:

— Как вышло, что судно смогла достать винтовочная пуля?

— Фарватер реки в том месте проходит вблизи китайского берега. Судя по всему, нас ждали.

— Что значит: судя по всему? Вы что, не знаете, ждали вас, или нет?

— Простите. Ждали.

— Вы всегда плаваете этим маршрутом?

— Мы не плаваем, а ходим, — капитану явно не нравилась манера ведения допроса. Но не отвечать было нельзя. — И всегда именно там.

— А что, нельзя ходить как-то иначе? — раздражения Киселёв не скрывал.

Капитан тоже нервно повёл плечами:

— Фарватер, к вашему сведению, это самое глубокое место реки, по которому судно может пройти. К сожалению, другого фарватера Амур не имеет. Если я поведу судно иным курсом, то и на мель угодить недолго.

Киселёв покосился на помощника и выругался сквозь зубы: второй раз за день так опростоволоситься перед Кнутовым! Отправить его, что ли, в управу?

— Выстрелов было много?

— Да вроде нет, — ответил капитан и тут же добавил: — За шумом машины разве услышишь? А в переборке двенадцать пулевых отверстий.

Анисим Ильич, не вслушиваясь в диалог, достал из кармана складной нож, с помощью которого вынул одну из застрявших в деревянной обшивке пуль.

— Господин полковник, — сыщик извинился перед капитаном судна, отзывая полицмейстера в сторонку. — Стреляли из английского карабина. — Анисим Ильич развернул ладонь и показал пулю. — Похоже, кто-то вооружил китайцев основательно.

В это время Иванов тронул Владимира Сергеевича за рукав.

— Ну что ещё? — раздражение к капитану у Киселева перерастало в ярость.

Никодим Лукич решил не реагировать на тон:

— Следом за нами идёт «Михаил». И предупредить его нет никакой возможности.

Полицмейстер почувствовал, как голову в висках схватило невидимым обручем.

— А если на лодке? — попробовал сквозь боль поразмыслить Киселёв. — От Зазейской…

Капитан отрицательно покачал головой:

— Я думал. Не успеем.

Киселёв долго смотрел на противоположный берег.

— Господин полковник, — тихо обратился Анисим Ильич к начальству.

— Что?

— Я перед тем как подняться на корабль, опросил таможню. Сегодня ни одной джонки не было. Странновато.

— Вы это к чему? — Киселёв никак не мог сообразить, что хочет сказать следователь.

— Да к тому, что драка на Китайке, обстрел «Селенги», ни одного ходи с утра… И всё за один день. Странно.

— Простое стечение обстоятельств.

— А если не стечение? Вы же сами как-то говорили, что на той стороне тьма хунхузов. Что, мол, неспроста всё это. А вдруг они на нас нападение замышляют?

— Что за бред вы несёте? — Киселёв тоже старался не повышать голос. — Это ж каким нужно быть безголовым, чтобы тягаться с Петербургом? Вы тут панику мне не наводите. А ваших китайцев к чёртой матери! — полицмейстер перешёл на шипение. — Вам что, заняться более нечем? Тела отправьте в морг. Допросите свидетелей. Доктор с персоналом пусть останутся здесь, на пристани. Мало ли что. А я к губернатору. — Полицмейстер поморщился от нового приступа боли. Она слегка отрезвила. Владимир Сергеевич ещё с минуту подождал, пока не отпустило совсем, и уже спокойным голосом добавил: — Простите, Анисим Ильич. Вы правы. Сегодня же проведите повторный допрос китайцев. Действительно, слишком много странного. Может, хоть они свет прольют на эту бузу.

Киселев по сходням покинул судно. Кнутов огляделся:

— Селезнёв!

Младший следователь, до сих пор топтавшийся на берегу, опрометью бросился на зов начальства.

— Осмотри внимательно трупы. Может, ещё что обнаружишь.

Сам старший следователь прошёл в капитанскую рубку. Иванов сидел на прикрученном к полу табурете и, тяжело вдыхая дым, курил трубку, прихлебывая чай из стакана.

— Никодим Лукич, — сыщик не обнаружил другого сиденья в строгой обстановке помещения. — Ваших матросов можно использовать как подмогу?

— Что нужно? — голос капитана звучал глухо, отстранённо.

— Перенести тела на берег, когда прибудет карета скорой помощи.

Капитан выдохнул новую порцию дыма.

— Поможем. — Никодим Лукич посмотрел на Кнутова. — Вы хоть и тихо разговаривали, я кое-что понял. Война получается?

— Пока сказать трудно. Но, думаю, следует быть готовыми ко всему.

— Анисим Ильич! — послышался снаружи голос Селезнёва. — Вы где?

— Что опять? — сыщик выглянул в иллюминатор.

— Можете пройти, посмотреть. — Вид младший следователь имел встревоженный и возбуждённый.

Кнутов извинился перед капитаном и пошёл к трупам.

— Вот, смотрите, — Селезнёв указал на белую, окровавленную блузку убитой девушки. — Чуть выше пулевого ранения.

Кнутов наклонился, присмотрелся. Потом принюхался.

— Мать честная! Порохом пахнет!

— И у господина комиссара то же самое. Только не сразу видно на мундире. — Селезнёв едва слышно прошептал: — Их убили не китайцы. Свои. Стреляли в упор, шагов с двух, не более.

В ноздрях Кнутова засвербило, и он, не сдержавшись, оглушительно чихнул.

— Будьте здоровы!

— Да иди ты со своим здоровьем! — Анисим Ильич чертыхнулся. — Стой здесь и никого к трупам не подпускай.

Кнутов вернулся на капитанский мостик. Иванов по-прежнему продолжал курить.

— Никодим Лукич. — Следователь прикрыл за собой дверь. — Не подскажете, из Хабаровска убитый Хрулёв возвращался с багажом?

— Виктор Николаевич? — переспросил капитан. — А как же. Отлично помню. Поднялся по сходням. Весёлый, китель на верхнюю пуговицу расстёгнут. Жара, чтоб её… В левой руке фуражка, а…в правой — саквояж. Мы предоставили ему первый класс, со всеми удобствами…

— Он так часто с вами плавал, что вы знали его вкусы?

— Да не сказал бы. Просто, в этот раз он с нами до Хабаровска шел. Помнится, сказал, что возвращаться будет с невестой, каюту просил получше приготовить. Ещё смеялся, мол, зафрахтую «Селенгу» на весь медовый месяц. Дом продам, а зафрахтую. Вот, зафрахтовал. — Никодим Лукич аккуратно выбил пепел из трубки о каблук сапога на лист бумаги, который тут же поднял с пола, смял и выбросил в металлический ящик под столом.

— Никодим Лукич, — Кнутов посмотрел в иллюминатор. — А когда начали стрелять, вы в окно не выглядывали, может, что видели? Там, — Кнутов махнул головой, — где убитые?