но довольной китаянки вдруг появились громадные руки. Расслабившаяся гуслярша, у которой создание дракона забрало все силы не успела среагировать и в следующую секунду Белка прихлопнула её словно муху. А через мгновенье лопнул и её щит и она скрылась в пасти дракона, а барьер, окружающий арену потряс жуткий удар.

Я отступил, примерился и ещё раз долбанул Смешером, заставляя экран дрожать и колоться на куски. Пусть по правилам выходить на арену было запрещено, я плевать хотел на них, когда мой товарищ и друг погибает. И если судьи тормозят, значит я сам проложу себе путь! В барьер ещё раз впился боёк молота, а рядом тут же ещё один. Матвей не отставал от меня, пусть его оружие было не настолько эффективно.

— Пожалуйста успокойтесь! — к нам кинулся один из организаторов вместе с охраной, но у них на пути встала Катя, всыхнувшая словно факел. — Мы…

— Там погибает наша подруга, — Таня призвала свой посох, с гудением провернув его в воздухе. — А вы телитесь. Значит мы всё сделаем сами.

— Но правила… — заикнулся было орг, но после брошенного на него Матвеем взгляда предпочёл заткнуться.

Однако и ломать барьер мне уже не пришлось. Судьи таки растележились и, во-первых, одним слаженным ударом прибили дракона. А во-вторых, убрали преграду и так уже изрядно поломанную. Мы тут же кинулись к лежащей на земле девушке вокруг которой натекла изрядная лужа крови. Матвей оказался рядом первый, обогнав и нас и врачей, подскочил, рухнул на колени, но трогать Белку не стал, только осторожно наклеил сразу две лечебные печати. И правильно, мало ли что там у неё повреждено, ещё не хватало самим добить подругу. И поэтому же мы не стали подходить ближе пары шагов, тем более что нас, наконец, догнала бригада медиков.

Сравделивости ради врачи на Играх были профессионалами. Причём как одарёнными так и нет. Белку ловко уложили на специальные надувные носилки, чтобы не повредить чего и утащили в сторону подсобных помещений, при этом возле неё уже суетились двое, проверяя пульс, ставя уколы и всё такое. Матвей сорвался за ними и держать его я не стал. Всё равно он и выступил уже да и толку от него сейчас не было. Будет только переживать зря. Так что пусть идёт.

— Победа присуждается китайской команде. — Раздался голос судьи. — Российской команде выносится предупреждение.

Я пожал плечами и направился в наш сектор. Наказание мелочь. Орги не стали борщить, понимая что сами прокосячились. Шоу мас гоу он, но если бы Изабелла погибла, огребли бы все. И так ещё неизвестно что там с ней будет. Я покосился на китаянку, возле которой тоже суетилась бригада. Последний удар Белки даром для неё не прошёл, как минимум я видел обломки гуджэня, да и сама девица выглядела далеко не так совершенно как вначале.

Мне даже стало её слегка жаль. Судя по всему музыкальный инструмент у неё это призванный предмет. И его поломка означает что она вылетела с этих Игр, значительно ослабив команду, потому что для восстановления ему требуется много времени. В среднем от месяца но может быть и дольше, так и так гуслярша выбыла и дома её за это по головке не погладят. Впрочем, плевать, не мои проблемы. Сейчас нужно определить кого выставлять дальше. Формально китаянка победила, а значит мы заявляем бойца первыми, что червато нарваться на котрмеры.

— Я пойду. — тронула меня за плечо Таня. — Вы с Катей самые сильные бойцы. А у китайцев слабых не осталось. Даже если я узнаю умение хотя бы одного нам уже это будет в плюс.

— У них не осталось дистанционщиков! — тут же влезла Милорадович. — Так что лучше если пойду я. Продержусь один два раунда, а ты потом измотаешь финального бойца для Тора.

— Нет, Таня права. — я не принял её предложение. — лучше если мы останемся на финал. Таня может если не измотать, то хотя бы вскрыть навыки противника и дать нам время подготовиться. Так что идёт она.

— Не переживай, твоя задача гораздо важнее. — похлопала огорчённую огненную по плечу Тарасова. — Вы наши козыри. Надеюсь на тебя.

— Конечно, — серьёзно кивнула Катерина. — я вас не подведу.

— Я знаю, — Таня кивнула и пошла на арену и почти в то же мгновенье там же оказался очередной китаец, а я звучно выругался.

— Чего лаешься? — удивилась Юлия. — разве не всё равно кто будет.

— Это худший вариант, — я поморщился, разглядывая лысого монаха в традиционном облачении монастыря Шаолинь. — они там изучают не только рукопашный бой но и владение посохом. А значит у Тани не будет никакого преимущества, скорее наоборот, этот уродец её насквозь будет видеть.

Вдобавок ко всему, будто и этого было мало, монах стукнул кулаками друг об друга и те покрылись каменной коркой. А потом и остальное тело, создавая броню, через которую достать его было практически невозможно. Не удивлюсь, если она и попадание пули выдержит, уж из Макарова так точно должна. Если бы с ним дралась Милорадович можно было сразу сдаваться, но у Тани, несмотря на кажущееся превосходство китайцы шансы всё равно были. А всё из-за свойств её посоха. У камня высокая теплопроводность и мороз для него куда опаснее огня.

Бойцы не стали рассусоливать и стремительно сошлись в центре арены. Посох гудел в воздухе, оставляя за собой остаточные изображения и отметины на доспехах монаха после каждого касания. Но тот словно не замечал холода, жёстко атакуя девушку. К её чести Таня отвечала не менее технично, но было видно, что в этом бою опять доминируют китайцы. Слишком уж монах был силён и даже броня не спасала мою подругу от тяжёлых кулаков.

Раньше я думал, что ничего особого к ней не испытываю, просто дружим и дружим. Впрчоем как и к остальным девчонкам с которыми спал. И на самом деле я не мог сказать, что в груди что-то ёкало при виде Тани, Алёны или той же Обресковой. Да, ЧСВ тешила мысль, что такие красавицы согласились быть со мной, я считал их своими, но это скорее было чувство собственника, не желающего чтобы его личные вещи трогал кто-то чужой. Но сейчас глядя как мою подругу избивает какой-то урод, я ощущал как в душе поднимается дикая злость. И это была не заёмная ярость зверобога, нет. Это была именно моё личное бешенство, основанное именно на желании спасти и защитить свою женщину. Ту, что мне дорога и ради которой я готов убивать и умереть.

— Витя успокойся! — на мне повисли девчонки,