Я уже почти перестал на это надеяться. Возможно, он не в состоянии идти, утонул в реке или сломал себе что-то. И даже если он не утонул, его одежда намокла, но он не может развести костер, как я. А его ноги? Я был уверен, что он страдает тем же недугом, что и я, только у него не было таблеток. И еды. Он мог умереть от голода. Бедняга дрожит от холода каждую ночь. Я чувствовал себя ужасно.

Впервые за долгое время я погрузился в свои мысли. Я воображал, что меня спасли и я направляюсь в Ла-Пас, а оттуда лечу в Майами. Из Майами я еду в Орегон, где живет семья Кевина. Я уже позвонил им и рассказал о его смерти, но теперь я собирался рассказать им лично о том, что случилось. Самым сложным было встретиться с его родителями.

Вот я сажусь на рейсовый автобус из Майами в Орегон, дорога занимает три дня. Каждые несколько часов автобус совершает техническую остановку, чтобы дать пассажирам сходить в туалет и перекусить в «Макдоналдсе», «Бургер-Кинге» или «Джек-ин-зе-Боксе». Я иду в кафе вместе с остальными пассажирами, но когда подхожу к кассе, заказываю четыре биг-мака, пять филе-о-фиш, шесть порций картошки, два больших шейка и три кусочка яблочного пирога. Кассир думает, что я беру еду для группы людей, но я сажусь за столик один. Я вгрызаюсь в бургер, плавленый сыр вытекает наружу, слышится хруст лука и соленых огурчиков. Я быстро и с удовольствием пью молочный коктейль. Попутчики глядят на меня в недоумении. Они еще не видели, чтобы кто-то ел так, как я.

Наконец я стою у дома родителей Кевина.

«Я не виноват. Пожалуйста, поверьте мне. Я ждал его пять дней. Я ждал, но он так и не объявился. Я берег для него еду, я не съел все запасы в одиночку. Я звал его. Я ждал и ждал, но он не пришел. Мне нужно было двигаться дальше. Поверьте мне, у меня не было другого выбора».

Родители Кевина плачут, и я плачу вместе с ними. Я смотрю в их глаза и жду, что они будут винить меня, но они лишь просят меня рассказать им обо всем, что произошло с нами. Я рассказываю о том, как мы начали наше путешествие, как мы сблизились, почти став братьями. Я рассказываю им о том, что Кевин поведал мне о своей семье и о том, что он любил повторять снова и снова историю о Санта-Клаусе и об охоте и рыбалке в лесах Орегона.

После прощания, наполненного эмоциями и волнением, я чувствую себя лучше. Они не винят меня в его смерти. Вновь я сажусь на рейсовый автобус до Майами и снова заказываю гигантские порции еды на каждой остановке.

Я предавался мечтаниям в течение нескольких часов, смаковал каждый кусочек пищи, до тех пор, пока у меня от голода не потекли слюни и живот не заурчал. Я выпил еще одну чашку жидкого супа и решил прекратить мучить себя.

До вечера еще оставалось немного времени, и я расписал маршрут до Куриплайи. Над моей головой вдалеке возвышались горы, их вершины сходились в непрерывную ломаную линию. «Я мог бы добраться до вершины, – думал я, – там практически нет растительности. Оттуда мне нужно будет двигаться строго по прямой так, чтобы река всегда оставалась по левую руку. Тогда я дойду быстрее».

Я надел ботинки и попытался аккуратно пройтись, наступая на пятки и правую сторону ступни, поскольку сами сту́пни болели. Я дошел до расселины, откуда стекала вода, медленно, капля за каплей сбегая вниз. Я подставил банку под струю воды и уже собирался вернуться в пещеру, но заметил двух улиток, присосавшихся к влажной каменной скале. Я схватил добычу и, вернувшись к огню, бросил их в суп. Теперь я буду более внимательным, ведь вокруг меня полно еды.

Я снял ботинки и осмотрел ноги. Я мог идти, но в некоторых местах еще виднелись открытые раны, и я чувствовал сильное жжение.

«Выбора нет, – упрямо повторял я себе, – завтра я отправляюсь в путь. Если ноги не выдержат или же я снова зайду в тупик, я спущусь к берегу реки и дождусь помощи».

Карл говорил, что всегда лучше ждать на берегу, и помощь придет.

Я достал из рюкзака небольшой блокнот и ручку, как обычно, вытянул ноги к костру и принялся писать. Я записал все: от перелета из Ла-Паса до первого декабря, когда Ипурама разделила нас с Кевином. Я писал об отношениях внутри нашей четверки и о том, как все изменилось. Я писал о нашем крушении и о том, как я висел на волоске от смерти, но чудом выжил. Я писал о своем одиночестве и закончил так: «Когда я думаю о Кевине, я схожу с ума. Сможет ли он выжить с одним только мачете? Как он сушит вещи? В каком состоянии его ноги? Сможет ли он развести костер? В нем сила трех человек. Я молюсь за нас обоих. В рюкзаке лежит кошелек, а в нем – карманная книга дяди Ниссима».

Наступило пятое декабря.

На рассвете я сложил в рюкзак весь свой боевой арсенал вместе с остальными вещами. Я аккуратно надел ботинки, свободно завязав шнурки. Попробовал пройтись по лагерю: было больно, но ходить я мог. Я взвалил рюкзак на спину и отправился в путь. Я был уверен, что в тот же день дойду до Куриплайи, а оттуда всего лишь несколько дней пути до Сан-Хосе. Там я смогу собрать спасательную группу и отправиться на поиски Кевина.

Я был настроен решительно двигаться прямо вдоль горного кряжа. После нескольких неудачных попыток я наконец нашел место, откуда можно было забраться наверх, но рюкзак тянул меня вниз, и я боялся снова упасть.

Только бы не пораниться. Что бы ни случилось, только бы не пораниться. Меньше всего сейчас хочется растянуть лодыжку.

Я положил рюкзак на землю, привязал к нему леску и начал аккуратно лезть вверх, вымеряя каждый шаг и каждый уступ. Я отпускал леску так, чтобы немного ослабить ее. Я медленно полз вверх, останавливаясь, чтобы перевести дух, а затем подтягивал рюкзак. Он был легким, но леска все равно врезалась в ладони.

Так я лез несколько часов. От нагрузки я выбился из сил, влажность зашкаливала, а жара была невыносимой. Я весь пропотел. Но самым худшим было то, что меня мучила жажда, а воды под рукой не было. Уйти от реки было серьезной ошибкой.

Наконец вдалеке я услышал шум бурлящей воды. Рев был настолько громким, что я был уверен в том, что вышел к реке, которая по величине не уступала Туичи. Звук становился громче, и вскоре я увидел ручей. Он был узким, но стекал с вершины горы, ниспадая каскадом и вливаясь в огромный водопад высотой порядка тридцати метров. Сверкающий поток ударялся о скалу с оглушительным шумом. Поверхность скалы поросла мхом и зелеными лианами. От такого невероятного вида у меня перехватило дыхание. Я был удивлен, что в подобных обстоятельствах я все еще мог оценить красоту природы.

Я лег на живот, сделал глоток чистой воды и около получаса нежился в прохладе тени. Наученный горьким опытом, я наполнил две консервные банки водой. Это означало пять лишних килограммов за спиной, но по крайней мере теперь меня не будет мучить жажда.

Восхождение стало более опасным. Я осторожно продолжил путь наверх и молился о том, чтобы добраться до вершины целым и невредимым. Впереди виднелся кряж. Он был совсем близко, оставалось преодолеть последний подъем.