Вот те раз, подумала я. Наша тихоня, оказывается, умудрилась себе кавалера где-то найти. Неожиданно, хотя 21 год – можно и замуж выдавать.

– Они учились вместе, то есть Кирилл старше Карины на год. Она говорила, будто познакомились на какой-то лекции, дополнительной. Там про Толкина, как он языки придумывал. Карина любила книгу «Властелин колец», я тоже читала, там эльфы все замечательные. И Кирилл любил, они часто разговаривали про весь этот мир. Правда, Карина мне больше про книгу говорила, чем про Кирилла, но вроде он ей очень нравился. Серьезно все у них было, Карина впервые так влюбилась. Они часами могли про книжки беседовать, у них очень много общего, такое редко бывает. Я даже ревновала немного – раньше-то Карина все свои секреты мне рассказывала, а теперь у нее парень появился. Она мне говорила, что хочет на эльфийку быть похожа, они же там все стройные, тонкие. И Карина такой хотела стать, худела специально.

Ага, вот и добрались до кумиров, отметила я. Мать Карины утверждала, что у девчонки не было любимых актрис или певиц, но, как выясняется, Лена не слишком хорошо знала и понимала своих дочерей. Еще во время своего первого визита в дом Семиренко я поняла, что у матери тоже не все в порядке с головой. Я сперва посчитала, что припадок – следствие горя, постигшего несчастную, но теперь до меня дошло: судя по реакции «миссис Хадсон», нервные приступы хозяйки – вещь довольно обыденная, а значит, с Леной они случались часто. Другими словами, мать Карины – психически нездоровый человек, правда, не знаю, с каким диагнозом. Но у врача она точно наблюдается – могу поспорить на что угодно.

– Карина родителям про Кирилла ничего не говорила, – продолжала свою историю Настя. – Она стеснялась, боялась, что над ней будут шутить и смеяться. А Сабринка знала, мне кажется, Карина ей проболталась, уж больно сестре доверяла. Кирилл собирался после учебы во Францию ехать, весной уже. И Карину с собой звал – они даже дату наметили, пятнадцатое мая. Карина сказала родителям, что в путешествие собирается, а на самом деле они с Кириллом хотели пожениться. Я ее поддерживала, потому что у Кирилла родители влиятельные – если б они не успели расписаться, свадьба могла бы сорваться. Так Карина рассказывала – я точно не уверена, но вроде они его хотели спровадить куда-то в Америку, чтобы он женился на какой-то своей кузине. Карина должна была приехать во Францию именно в этот срок – если бы они тайно расписались, то предки Кирилла уже ничего бы не сделали. А тут… вот как все вышло…

Да, оказывается, Карина не так проста. Тихая, забитая рукодельница собиралась провернуть вон какую аферу и ловко как все устроила – если бы не ее собственная глупость касательно диет и стройных эльфиек, вышла бы спокойно замуж за своего толкиниста, нарожала бы детишек и рассказывала бы им истории о хоббитах.

– Сабринка завидовала сестре, – делилась со мной соображениями Настя. – Еще бы – ведь Карина нашла свою любовь, а Сабрина слишком гордая всегда была, близко к себе никого не подпускала, все идеала ждала. Мне кажется, что она хотела даже Кирилла отбить – чтобы разрушить счастье сестры. Вот только он даже не глядел в ее сторону. И наша умница-красавица-отличница озлобилась на сестру, решила, мол, не доставайся парень никому. Ловко все провернула, да? Комар носа не подточит. Подкупила Анну Викторовну, а та устроила так, что Карина нашла упаковку с таблетками. Может, Сабрина наговорила сестре что-нибудь – ну, типа Кирилл другую полюбил или еще что. Довела Карину до ручки, и та сама смертельную дозу выпила, жить стало незачем. Ужасно, да?

В принципе Настину теорию можно рассмотреть как возможный вариант развития событий. Вроде все логично: старшая сестра – завистливая и умная, младшей неожиданно повезло, и Сабрина решила помешать ей. Думаю, настало время поговорить с дочерью Лены – скоро она вернется из лагеря, и я нанесу семейству повторный визит.

Настя взяла с меня обещание, что я каким-то образом помешаю Анне Викторовне давать ей «неправильные» таблетки, и я с легкостью заверила девчонку, что смерть от препаратов ей не грозит.

– Ты же помнишь, как я тебя учила выплевывать пилюли, – сказала я девушке. – Если боишься, что тебя травят – просто не пей таблетки и живи себе спокойно!

– Скорей бы Антон Николаевич вернулся, – вздохнула Казакова. – Он бы точно в два счета навел порядок в этом гадюшнике.

Скорое наступление новогодних торжеств ощущалось только по поведению больничного персонала. Иными словами, санитаркам и даже внимательной старшей медсестре было наплевать на пациентов – они вовсю болтали друг с другом и за порядком следили между делом – короче говоря, им было не до больных. Каждый из нас занимался, чем хотел, но большинство пациентов уставились в телевизор. В выходные дни разрешалось смотреть передачи с одиннадцати утра до самого вечера – времени раздачи снотворных средств. Только я не принимала участия в повальном увлечении просмотром телепрограмм. Дед – и тот с интересом наблюдал за развитием действия какого-то отечественного детектива. Увы, его отношение ко мне как-то переменилось – Евгений Игоревич уже не называл меня дочкой и не проявлял живого участия. Я даже предполагала, что он затаил на меня обиду за какой-нибудь проступок.

Вечер тянулся медленно и уныло. Я устало смотрела в окно, на крупные хлопья падающего снега. Что ни говори, а умственная работа требует уйму энергии, и я вконец вымоталась, размышляя над имеющимися у меня данными по убийству Карины. У меня не было практически никаких идей, я не придумала ни одного плана, который требовалось бы выполнить, и поэтому чувствовала себя очень скверно.

Неожиданно мое печальное уединение было нарушено – ко мне подсел Будаев. Я с ним особо не общалась – так, наблюдала только, однако выходило, что в больнице он оказался в качестве настоящего пациента, и никакой связи между его появлением и странными событиями в лечебнице я не обнаружила. Я удивленно покосилась на него – просто так подошел или по делу? Оказалось – последнее.

– Это, привет, – заговорщицким шепотом начал он. – Можно тебя на минутку?

Я, заинтригованная, встала со стула, и мы отошли в сторону от остальных пациентов.

– Ты писать красиво умеешь? – перешел к делу мой собеседник. Я пожала плечами.

– Вроде. Тебе зачем?

– Можешь написать кое-что? – таинственно попросил Будаев. Мне стало любопытно.

– Могу, – кивнула я. – Что нужно-то?

– Только тихо! – шикнул он. – Давай в туалет отойдем, там писать будешь!

Прямо не уборная, а тайный кабинет, где происходит все самое необычное и интересное. У Будаева с собой имелся клочок бумажки и зеленый фломастер.

– Пиши! – торжественным шепотом велел он и задумался. Я выжидающе посмотрела на него. Наконец «алкоголик», как я окрестила его при нашей первой встрече, составил в уме текст и принялся диктовать.

– Леночка! – Я старательно выводила буквы, ведь сказала, что на почерк свой не жалуюсь. – Ты очень красивая, я тебя люблю! – заключил Будаев. Я едва удержалась, чтобы не расхохотаться. Надо же, какая мелодрама развивается в стенах 13-го отделения! Жалко, я не писательница – точно сочинила бы любовный роман!