Компьютер запросил разрешение проверить устройство на наличие вирусов, я тут же отменила операцию. Мне не терпелось узнать, что внутри – а если даже флешка кишит вирусами, меня не волнует безопасность компьютера. Кликнув мышкой, я увидела в окне проводника один-единственный документ «Semirenko.doc».

Я открыла файл и стала быстро читать. Так, Карина Борисовна Семиренко, 21 год, дата рождения 17 мая такого-то года, не замужем… Родители – имена, фамилии… место проживания, учебы…

Ага, диагноз – уже ближе к делу. Нервная анорексия с депрессивным психозом, вяло протекающая форма булимии… Карина – булимичка? Что-то новое, ладно, что там дальше…

Течение болезни, симптомы. Отказ от еды, это понятно… Так, редкие приступы булимии, количество. Искусственно вызываемая рвота.

Препараты. Как я и думала, сплошная латынь. Я внимательно переписала названия – у некоторых значились пометки. Я разобрала сокращения от слов «антидепрессант», «антипсихотик», «комплекс витаминов», «белок» и еще одно – пометка «эксперимент». С первыми понятно, но что подразумевает слово «эксперимент»? Ага, тут же есть доступ к Интернету, посмотрим…

Я ввела в строку поиска латинское название препарата. Открылось несколько сайтов, посвященных психиатрии. Я ткнула мышкой в один из них и уставилась на экран.

Пробежав глазами список мер, применяемых для лечения анорексии, – вроде алиментарной, или пищевой реабилитации, лечебного питания, семейной и когнитивной психотерапии, я нашла описание нужного мне средства. В статье говорилось о некоем препарате под названием «Людемил», выпускаемом одной из швейцарских клиник. Лекарство, судя по описанию, является антидепрессантом сбалансированного действия, иными словами, он повышает настроение, смягчает тревожность и улучшает общее состояние. Но в России его попросту нет. Имеется только аналог – некий «Маопротин», якобы обладающий сходным действием, однако на пациентах он не опробован. Я поняла, что, скорее всего, Карине назначали один из этих препаратов – понятное дело, в назначении я попросту не нашла бы названия лекарства. Судя по информации, которую я почерпнула в статье, в наших аптеках – даже в Москве – это лекарство не продается. Следовательно, для лечения Карины «Маопротин» выписывали откуда-то из-за рубежа. Я нашла еще пару статей, в которых препарат назывался наркотическим. Так-так, дело принимает интересный оборот… Врач связан с контрабандой – это и дураку понятно. Я вытащила флешку из разъема и, для надежности завернув ее в бумажку, положила во внутренний карман куртки. Передам Андрею, пускай вместе с Кирьяновым все проверят и предоставят мне факты.

В конверте, помимо флешки, оказалось еще кое-что – аккуратно сложенная пополам, пожелтевшая от времени и местами порванная бумажка. Я с любопытством развернула ее и начала читать рукописный текст. Да, после жутко неразборчивых, сравнимых разве что с китайской письменностью каракулей врачей красивый и ровный почерк неизвестного автора казался образцом каллиграфии. Записка, а точнее, письмо, гласило:

«Дорогая, любимая Ниночка!

Пишу тебе, возможно, последнее письмо в своей нелегкой жизни. Чувствую, что больше не увижу тебя, и осознание этого приносит мне невыносимую муку и скорбь. Даже находясь в этом гиблом месте, я спасаюсь лишь мыслями о тебе и воспоминаниями о том счастливом времени, когда мы были с тобой вдвоем.

Мысль о том, что по воле Божественного провидения мне открылся здесь величайший образец иконописного искусства, придает мне силы. Жаль, что я не могу сейчас созерцать это произведение, в котором через человеческий талант так выразился Вышний Свет. Знаешь, когда я видел это сокровище перед собой, меня не покидало осознание того, что Бог существует – раз он наделил своего раба таким великим даром. Я боюсь, что письмо может попасть в чужие руки, поэтому не могу сказать тебе прямо, где находится эта вещь. Скажу лишь то, что она находится в самом подходящем месте – там, где Царство Божие на земле. Я уверен, ты отыщешь драгоценность, и пускай она принесет тебе счастье.

Вспоминай обо мне с улыбкой и не позволь скорби завладеть твоим сердцем. Люблю тебя больше своей жизни. Прощай, не поминай лихом».

На этом письмо заканчивалось. Я еще раз перечитала его, пытаясь как-то связать с информацией на флешке. На сей раз логическая взаимосвязь не складывалась. Я взглянула на часы – ого, в кабинете провозилась больше часа, пора сворачиваться. Письмо вместе с флешкой я тоже забрала – поразмышляю, так сказать, на досуге. Хорошенько вспомнив, как лежали все бумаги, я постаралась сложить документы, чтобы с первого взгляда никто не догадался о чьем-то вторжении. Затем выключила компьютер, еще раз проверила ящики и выскользнула из кабинета.

Вернувшись в свою палату, я даже не поняла, как меня угораздило так быстро заснуть. Похоже, от избытка полученной информации я сразу же отключилась, едва моя голова коснулась подушки. Проспала даже утренний семичасовой кипяток и с трудом продрала глаза, когда меня затормошили на завтрак. «Вот это ты, Таня, даешь стране угля», – подумала я, кое-как приводя мысли в порядок. Осталась без утреннего кофе – кипяток в баке давно остыл, поэтому я захватила с собой пару пакетиков растворимого, собираясь растворить их в теплом безвкусном какао. Или чае – что дадут.

– Завтра Новый год, – тоскливо заметила подсевшая за мой столик Настя. Дед молча уплетал традиционную манную кашу, Будаев казался вполне довольным жизнью и поглощал неудобоваримое нечто с завидным аппетитом. Мы с Казаковой повторили свой вчерашний трюк и осчастливили мужичка двойной порцией манки. Я запила клубничный йогурт странным, придуманным мною напитком – получилось нечто среднее между какао и кофе, – Настя вообще ничего не ела, только прихлебывала давно остывшее какао. Я не переставала поражаться девчонке: и как она умудряется придерживаться столь жесткой голодовки? Кормить с ложечки Казакову было некому – сегодня дежурила Елена Владимировна. Она стояла возле пункта раздачи, и я заметила, как Будаев бросает на нее явно заинтересованные взгляды.

После завтрака и таблеток я уселась на стул в коридоре и стала ждать Мельникова. Мне не терпелось рассказать ему о своих ночных приключениях. Пока мой мозг отказывался выдавать стройную теорию относительно прочитанного на флешке и найденного мною письма. Во-первых, одно с другим ну никак не вязалось, во-вторых, записка навевала мысли о спрятанных сокровищах и прочей ерунде. Сосредоточиться не помогали ни выпитый за завтраком кофе, ни энная выкуренная сигарета. Мне пришлось смириться с печальной мыслью, что на сей раз я оказалась в тупике. Само собой, приезда Андрея я ждала, как маленький ребенок с нетерпением ждет сказочного Дедушку Мороза с подарками – на его трезвый взгляд со стороны я возлагала большие надежды.

Мой фальшивый муженек сдержал данное вчера обещание – явился аккурат к одиннадцати утра. Меня буквально смело в коридор – милый, соскучилась так, что сил нет. Елена Владимировна понимающе взглянула на меня – похоже, симпатичная медсестра всерьез верит сказкам о чистой и светлой любви. Ну-ну, желаю кудрявой, если та еще дама свободная, найти в наступающем году своего суженого-ряженого.